sobes
Экс-Участник
|
Андрюша был паренёк воспитанный и перевёл слова правого лётчика не только на иностранный язык, но ещё и на культурный. Толстенький итальянец в светлом мятом костюме с засученными рукавами пиджака дал понять, что все будут обслужены, но после того, как организаторы накормят детей. Затем врачи пошли по проходу между креслами и бегло осмотрели ребят, и убедившись, что никто в экстренной помощи не нуждается, предложили детям сойти по трапу в автобус. Когда ребята начали собираться, врачи с изумлением уставились на детские сумки, рюкзаки и портфели. Показывая организаторам на них, они быстро заговорили по-итальянски. Переводчица сказала, что дети не должны были ничего брать с собой, что всё вплоть до зубных щеток и трусиков им будет предоставлено абсолютно бесплатно. И что этот пункт был в договоре о приеме детей. Нам не нужны их радиоактивное имущество, говорили врачи, проще всех их переодеть и выдать им всё необходимое, чем это всё дезактивировать. Не желая расстраивать детей расставанием с их привычными вещами, организаторы решили изъять их сразу после приезда в санаторий. Они проследили, как ребята спустились по трапу и сели в автобус. Трап был оборудован полукруглой крышей из матового коричневого стекла, которое предохраняло пассажиров от прямых лучей жаркого итальянского солнца. Но не только этот трап поразил членов экипажа, вышедших проводить юных сограждан. Незабываемое впечатление произвел на них автобус, на котором должны были уехать дети. Это транспортное средство, остановившись у трапа, легло на живот. То есть, дно автобуса опустилось до земли, и не одному маленькому человечку не пришлось хоть чуть-чуть приподнять ногу, чтобы очутиться в салоне автобуса. - До чего же всё продумали, "загнивающие", - проворчал Рябов. На трап вышел правый лётчик. - Пошли в салон, командир приглашает нас на порку, - сказал он. Майор Кузнецов попросил генерала и полковников перейти в общий пассажирский салон, и когда бездельники покинули генеральскую каюту, он сел за стол, положил руки на полётную карту, прикрыв ими пол-Европы, и сказал: - Разбор полёта начнем с захода на посадку. Лёша, ты что, хорошо английский язык знаешь? - Нет, - честно признался Афиногенов. - А чего же тогда трындишь под руку? Я слушаю переводчика, а тут ещё ты со своими умозаключениями. Не готовился к полёту, так хоть не мешай. Выпускай себе шасси и закрылки, и всё остальное время помалкивай, пока не спросят. - Чего это я не готовился? Я все, что положено, прочитал перед полётом, - обиженно оправдывался Алексей. - Но ничего не запомнил, - продолжил за него штурман. - Потому, как в справочнике "Джеппесен" написано, что аэропорт Форли имеет только одну схему захода на посадку. С курсом двести восемьдесят градусов. И если бы ты это прочитал, то тебе бы не показалось, что диспетчер мог нам предложить заход на посадку над городскими кварталами с посадочным курсом сто. Ты же сам видел - мы почти что уперлись носом в дома в конце пробега. После того как разобрались с правым лётчиком, экипаж коротко обсудил странное поведение самолёта на посадке и пробеге. Не придя к общему мнению, о причинах выкатывания на концевую полосу безопасности сошлись на том, что "кто-то, где-то, что-то недосмотрел". На этом разбор полёта закончился. Обидевшийся на командира и штурмана, правый лётчик вышел на трап осмотреть окрестности. Обведя взглядом перрон, на котором стояло полтора десятка "Боингов" из разных стран Европы, затем двухэтажное здание аэровокзала, он повернул голову в сторону города, прилегающего к аэропорту, и ахнул. Над городскими кварталами Форли с двухкилометровым интервалом заходили на посадку шесть самолётов. Издалека казалось, что они висят друг над другом. Едва один из них успевал приземлиться и, пробежав два километра бетона, срулить на рулёжную дорожку, как тут же земли касался другой. А далеко, в двенадцати километрах от полосы, выходил на посадочную прямую очередной "Аэробус". Афиногенов нашёл глазами мачту с конической тряпичной трубой, указывающей направление ветра на аэродроме и всё сразу понял. И то, что он был абсолютно прав, когда пытался подсказать командиру правильно им, Афиногеновым, понятую команду, и причину необычного поведения самолёта на посадке, едва не приведшую к тяжелой катастрофе, и несмолкаемый гвалт голосов иностранных лётчиков в эфире, и странные вопросы наземной диспетчерской службы о местонахождения самолёта. Всё сразу встало на свои места. Его экипаж, строго выполнил неправильно понятую бортовым переводчиком команду, сел с сильным попутным ветром и с курсом, обратным посадочному. Авиадиспетчер, потеряв на экране радара секторального обзора русский экипаж, незамедлительно принялся поднимать находящиеся над аэродромом самолёты на разные эшелоны. Запросив у экипажа "Тушки" их место и убедившись, что русские почему-то решили приземлить их самолёт навстречу всем остальным, он решил, что лучше заставить ждать в зонах ожидания два десятка европейцев, чем разворачивать над аэродромом экипаж, плохо понимающий английский язык. - Хорошо хоть полосу видят, - сказал он старшему смены диспетчеров, когда почти весь персонал "вышки" собрался вокруг него.
|