-      Вам в одном купе или можно в разных? – спросила кассир.
-      Простите? – вежливо переспросил Камерон.
-   Я спрашиваю, вам в одном купе или в разных? – нажав кнопку микрофона переспросила кассирша. Маккей на секунду задумался, а женщина, глядя прямо Маккею в глаза, сказала:
-       Тормоз.
Она была абсолютно уверена том, что пассажир её не слышит. Толстое стекло разделяло Маккея и кассира, но майор умел читать по губам. Он грустно  улыбнулся, подумал «Нет, вы никогда не станете культурными» и сказал:
-      В одном  
Заплатив за два билета четыреста рублей Камерон не спеша пошел к газетному киоску. Не успел пересечь кассовый зал как во внутреннем кармане его пиджака мобильный телефон мелодично зазвенел на мотив русской народной песни  «Калинка».
-      Алло, - ответил майор.
- Мужчина в коричневой кожаной куртке с черным атташе-кейсом предъявил служебное удостоверение кассиру и после недолгого разговора купил билет. Он стоял на три человека позади тебя в очереди. Думаю, что это за тобой.
-      Хорошо, - ответил Камерон.
Возвращая телефон в карман пиджака он достал оттуда свои билеты посмотрел в них и развернулся в обратную сторону. Прямо на него шел плечистый молодой человек  лет двадцати восьми в кожаной куртке. В одной руке он держал мобильный телефон, а в другой небольшой дипломат.
-  Он взял два билета на поезд номер семьдесят три до Львова. Я еду с ним в соседнем купе, - прочел по губам контрразведчика Камерон.
Маленькая пластмассовая трубочка ответила голосом подполковника Сергунина:
-      Я позвоню товарищам во Львов тебя там встретят на вокзале.
Этого Камерон слышать не мог. К тому же эта информация ему была не нужна. Во Львов он ехать не собирался. Он сделал шаг в сторону уступая мужчине дорогу и поднял голову вверх. Под расписанным в середине тридцатых годов неизвестными художниками потолком вокзала висело расписание поездов. Когда обладатель кожаной куртки поравнялся с Маккеем, Камерон спросил его:
-  Извините пожалуйста, Вы не знаете с какого перрона отходит львовский поезд?
-  Восьмой путь, пятая платформа, через пятнадцать минут, - по-военному четко ответил молодой человек.
-  Спасибо. А вы тоже во Львов едите? Поворачиваясь в сторону подземного перехода к платформам спросил Камерон.
-  Да, начальство в командировку отправило.
- Какое совпадение. А я из командировки домой возвращаюсь.
Они шли по заплеванному подземному переходу и негромко разговаривали. Их обгоняли пассажиры с огромными сумками, возвращающиеся в независимую Украину. Навстречу им спешили потенциальные покупатели московских магазинов и рынков, только что освободившие вагоны киевского поезд. Вдоль разрисованной краской стены перехода сидели две бедно одетые старушки, просящие милостыню. Над головой одной из них красными буквами было написано «СПАРТАК- МЯСО». У лестницы, ведущей на четвертую платформу, милиционер ругался с тремя цыганками. Все выглядело буднично и никто не мог подумать о том, что майор военной разведки США и капитан контрразведки России мирно беседуют о вероятности совпадений. Выйдя на свежий воздух на платформе номер пять попутчики остановились у спального вагона. Дождь продолжал моросить и ветер задувал косые потоки воды между вагоном и навесом над перроном.
-  Сегодня день сплошных совпадений, - сказал Камерон, предъявляя свой билет проводнице вагона.
-  Если мы ещё и в одном купе едем, то я поверю во что угодно, - ответил улыбаясь офицер.
- Ни, хлопцы, у ризных, - по-украински ответила проводница, возвращая обоим пассажирам их билеты.
-  Дякую, -  сказал американец и поднялся в вагон.
Перед дверью купе Камерон поставил на пол небольшой чемоданчик и потянул на себя ручку двери. Не успел стихнуть металлический скрежет износившихся колесиков, как к Маккею подошел контрразведчик.
-  Так Вы, украинец. А я никак не мог понять, что это за акцент такой у Вас, интересный, - дружественно улыбаясь сказал он.
-  Я хочу уточнить. Я по-вашему скорее "западэнец". У меня в роду были и венгры, и поляки, и украинцы.
-      А зовут Вас как?
-      Вячеслав Кондратьевич.
-      Имя у Вас абсолютно русское.
- Значит, лидер народного РУХа Украины Вячеслав Черновол замаскированный москаль, - сказал Камерон и вошел внутрь своего купе.
-  Меня зову Виктор, - успел сказать офицер, пока Маккей закрывал за собой дверь, - может, отметим наше знакомство в вагоне-ресторане?
-      Хорошо. Будете мимо моего купе  проходить стукните пару раз в дверь.
-      Будет сделано.
Вечером того же дня попутчики сидели в ресторане и пили «Жигулевское» пиво. Официантка поставила перед ними тарелки с сосисками и жареной картошкой и попросила их расплатиться  за заказ. Когда она ушла, Маккей спросил контрразведчика:
-      Виктор, Вы кем работаете?
-   Милиционером в уголовном розыске. Уверен Вы знаете наше здание на Петровке. А Вы?
-      Директором школы  во Львове.
-  Значит отделиться Украина отделилась, а специалистов все равно в Москву за знаниями посылает. С чего бы это?
-  Я директорствую в школе с углубленным изучением английского языка. А лучшие лингвисты живут, к моему сожалению, в Москве. Вот и приходиться иногда ездить на консультации. А, Вы? Своих бандитов не переловили, так за украинскими решили поохотиться.
-  Нет. Что Вы. У нас своих хлопот полон рот. Просто львовские коллеги одного нашего клиента взяли, так я еду ему пару вопросов задать, о его московских похождениях.
-      

Пока контрразведчик разговаривал с Марией Камерон вышел на привокзальную площадь и сел в первую же легковушку.
-      В Белую Церковь, - коротко сказал он.
-   Двадцать баксов, - ответил стриженый седой мужчина глядя на Камерона в зеркало заднего вида.      
     Пассажир молча кивнул головой и белые «Жигули» исчезли в утреннем транспортном потоке. Бравурная музыка, подхваченная Маккеем на вокзале, продолжала играть в его голове:

Я в голос петь хочу,
И радость не унять.
         И лишь совсем чуть-чуть,
Мне жаль чуть-чуть,
Что нынешнего дня
                                                      Встречают не меня.

В этот время Виктор бегом пересек зал ожидания вокзала и выбежал на остановку такси. Камерона нигде не было. Капитан госбезопасности безнадежно посмотрел на реку людей плавно втекающую в здание станции метро " Вокзальная" и понял, что провалил операцию. Он достал из кармана мобильный телефон и позвонил в Москву подполковнику Сергунину.
-      Владимир Сергеевич, я потерял его на вокзале в Киеве.
-      Молодец, - сказал шеф с сарказмом. - Возвращайся.

По дороге в Белую Церковь Камерон читал, предложенный ему водителем, журнал. "Красные полчища под руководством палача и садиста, коммуниста Муравьева, заняли левобережный Киев, установили на берегу Днепра артиллерию и в течение десяти дней обстреливали центральную часть города. Чтобы не допустить разрушения исторических зданий и уберечь киевлян от жертв, неизбежных в случае уличных боев, мудрый полководец Семен Петлюра вывел свои войска в Белую Церковь". "Да, - подумал Камерон. - Это кто же такой умный у нас тут?" Он перевернул несколько страниц назад и нашел фамилию автора статьи. " Кандидат исторических наук Козубенко, - прочел он. - Здорово. Не прошло и пол года, как рухнула коммунистическая власть, и тут же нашлись ученые готовые переписать собственные труды. Дорогой пан Козубенко, ты ведь наверняка, лет десять назад защитил диссертацию на кафедре научного коммунизма, а это значит, что ты был верным ленинцем и преданным делу партии коммунистом. А сейчас ты стараешься первым лягнуть умершего льва. Мои коллеги из ЦРУ просто мечтают о таких шакалах как ты ".
Он улыбался, продолжая размышлять над статьей. "Палач, садист, коммунист. Как лихо завернул Козубенко. Возможно, неизвестный мне Муравьев и был един во всех трех лицах. Как отец, сын и святой дух. Однако я нигде раньше не встречал эти прилагательные, стоящие в одном ряду. Они вызывают восхищение. Молодец историк. Так держать".
"Жигули" въехали в Белую Церковь.
-      Вас куда в городе доставить? - спросил водитель.
-      В гостиницу.
-      В "Центральную" у рынка в центре города или в "Рось"?
-   В "Рось", - ответил Маккей и закончил петь свой самый любимый русский марш.

И кавалерия с усами до ушей,
И караул, который строго всех взашей,
Коты и голуби, веселые с утра,
И толпы зрителей, которые «Ура!»

15октября 1991года. Белая Церковь

В половине одиннадцатого утра Камерон сидел в ресторане гостиницы. Несколько девушек в коротких юбках и белых передниках стояли у кассы и что-то обсуждали. Майор узнал среди них Веру. Она курила сигарету и не спеша обводила взглядом немногочисленных посетителей, пришедших позавтракать в этот ранний час. Неприятное чувство тревоги зародилось у неё в душе несколько минут назад. Оно не давало ей сосредоточиться на разговоре подруг. Вера ответила девушкам несколько раз невпопад и вдруг поняла причину охватившего её беспокойства. Скромно одетый мужчина, которого она вначале приняла за сельского мужика, был никто иной, как сотрудник американского посольства, с которым она беседовала в Москве. Он смотрел на неё и приветливо улыбался.
-  Девки, хорош трепаться. Пошли работать, - сказала Вера, взяла алюминиевый поднос и направилась к Камерону.
- Совсем охренела Верка. Работать в десять тридцать? Пусть клиенты ещё минут пятнадцать посидят. Голоднее будут - больше закажут, - сказала ей вслед одна из официанток.  
     Вера подошла к Маккею и положила на стол меню.
-      Садись, - тихо сказал Камерон.
-      Нам не положено подсаживаться к клиентам, - ответила девушка.
Камерон взял в руки меню и глядя в него сказал:
-   Меня зовут Вячеслав Кондратьевич. Я твой дядя, по материнской линии. После работы ты должна пойти сразу домой. Никаких гостей. Я приду к тебе как только стемнеет. Всё поняла?
-      Что кушать будете? - спросила его Вера, еле шевеля от испуга языком.
-  На твое усмотрение. Расслабься. Ты вся побледнела. Улыбайся и спокойно работай. Я поем, заплачу по счету и уйду. До вечера ты меня не увидишь.

После завтрака Камерон пошел прогуляться по городу. Он вышел из гостиницы и пошел вдоль проспекта 50-летия Победы. Осмотрев по пути крытый колхозный рынок, он миновал спортивный комплекс и вышел на площадь Петра Запорожца. В торговых ряда, напротив гостиницы «Центральная», он купил два недорогих костюма, пять рубашек, джинсы, туфли, свитер, кроссовки, плащ и шляпу. Всё это он сложил в чемодан и на такси вернулся в гостиницу "Рось".  Поздно вечером Маккей позвонил в дверной звонок кооперативной однокомнатной квартиры на окраине Белой Церкви. . Когда Вера открыла дверь майор молча вошел в прихожую, поставил чемодан на пол и не разуваясь прошел в комнату. Затем он осмотрел ванную и кухню. Квартира ему понравилась. "Скромно и уютно, - подумал он, - Собственно этого я и ожидал".

-  А что должно произойти? Ну, допустим,  влюбила я в себя старого козла. А что дальше? Что я должна буду ещё сделать для Вас?
-  Во-первых, он не старый козел. У него шесть футов и два дюйма рост. Ни капли жира. На голове черные густые волосы, с легкой сединой на висках. Выглядит он на сорок. Здоров как бык и в меру симпатичен.
-  Шесть футов и два дюйма, это сколько в сантиметрах? - уточнила девушка.
-  Сто восемьдесят восемь. Во-вторых, ты это будешь делать не для меня, а для своей страны. Дивизия, которой командует генерал Герасимов, имеет огромную материальную и военную ценность. Каждый самолет стоит более двадцати миллионов долларов. Независимой Украине потерять её ни в коем случае нельзя.  
-      А сколько всего самолетов в дивизии?
-  Восемнадцать Ту-160х в Прилуках, двадцать один Ту-95МС и двадцать Ил-78 в Узине. Итого около шестидесяти.
-      Ого это больше миллиарда долларов, - восхитилась девушка.
-      Молодец быстро считаешь.
-      Но ведь если дивизия здесь, на Украине, как мы её можем потерять?
-   Пока политики двух стран делят власть между собой, пока в каждом из государств идет борьба за министерские портфели, до этой дивизии нет никому ни какого дела. – сказал Камерон. - Но как только они рассадят свои толстые задницы по креслам в уютных кабинетах, они вспомнит о ней. И первыми опомнятся россияне.
-      Почему?
-   Потому, что она им нужна. Они строят такие самолеты на авиационном заводе имени Горбунова в Казани и в Таганроге на заводе имени Георгия Димитрова, поэтому знают им реальную цену. И еще. Таким самолетам нужен простор. Он у России есть. А у Украины его нет.
-      Так пусть забирают, раз они нам не нужны.  
-  Вера, допустим, у тебя есть золотое кольцо, но оно тебе велико, ты отдашь его подруге?
-  Нет. Оно же золотое. Пусть лучше у меня лежит. Хотя если подруга деньги предложит, то можно будет подумать.
-   Так вот, каждый самолёт стоит, примерно, двадцать пять миллионов долларов и Россия попытается эти золотые самолёты забрать даром.

-  На шару? Хрен им, - Вера сложила пальцы и показала невидимым россиянам фигу.
-  Умница.  Через месяц, максимум два, из Москвы в Прилуки и Узин приедут гонцы, уговаривать полковое и дивизионное начальство перегнать самолёты в Российскую глубинку. Очень многое, если не всё, будет зависеть от Герасимова. За это время ты должна привязать генерала к украинской земле всеми своими прелестями. Чтобы ему никак не хотелось улетать отсюда.
-      Я смогу. Если только он имеет склонность к супружеским изменам.
-  Имеет. По нашим данным за время командования полком на авиабазе Моздок, он не пропустил мимо себя ни одной смазливой девчонки. Я рад слышать, что ты уверена в своих силах, но чтобы не получилось промаха, мне придется дать тебе несколько уроков. Первое правило ты уже знаешь. Не мешай мужчине спать. Второе, когда он тебя позовет, ты должна изобразить из себя сексуального котеночка. А не плохую проститутку. Вместо того, чтобы завалиться рядом с ним, всем своим видом показывая пренебрежение к его похоти, ты должна: не торопясь подойти к кровати, опереться на неё руками, прогнуть  спину, показать как узка твоя талия, как расширяются твои бедра, когда ты на четвереньках медленно приближаешься к нему.  И, улыбайся, Вера, смотри ему в глаза и улыбайся. Представь себе, что я генерал. Дай мне насладиться предвкушением близости.
     Камерон, сидевший до этого на диване подогнутыми под себя ногами, лег на спину, накрылся одеялом и положил руки за голову. Вера вползла под одеяло, но дальше своих бедер Камерон её не пустил. Когда она сползла с дивана на пол, лицо её искажала брезгливая гримаса.
     -  Запомни, никогда не показывай свое негативное отношение к любому виду секса. Вместо твоей перекошенной физиономии генерал захочет увидеть лукавую улыбку. Подмигни ему и не вздумай лезть обратно в постель. Ты ему не будешь нужна минут сорок-пятьдесят. Поэтому, ты должна исчезнуть в ванной, вычистить зубы, а затем приготовить завтрак. Завтрак ему принесешь на подносе. У тебя есть поднос?    
     Вера отрицательно замотала головой. Ни проглотить липкую жидкость, ни выплюнуть её на ковер она не могла.  
     -  Я сегодня же куплю. Так вот, когда генерал поест, и ты уберешь поднос, сними халат, ляг с ним под одеяло, прижмись к нему, скажи несколько приятных слов. Мужчины любят комплименты гораздо больше, чем женщины. Знаешь почему?
     Вера пожала плечами.
-   Потому что они их реже слышат. Скажи ему, что у него сильные руки, или широкая грудь. Не говори о его богатырских мужских достоинствах, особенно если они средних размеров, не говори о седых волосах. Говори только то, что он хочет услышать. Но не ври, он гораздо умней тебя, и ложь поймет сразу. Поняла?
-      Угу.
-      Тогда марш в ванную. Прими душ и покажи мне, что ты поняла.

16 октября 1991 года. Узин

В половине одиннадцатого утра Вера ехала на рейсовом автобусе из Белой Церкви в Узин. В "ПАЗике" было прохладно и грязно. Она стояла между двумя мужчинами и держалась за верхний поручень. В голове крутилась одна мысль: "Стоит ли эта Америка тех унижений, которые она терпит,  и  через которые ей еще предстоит пройти?" Вдруг она почувствовала как по её ноге, вверх к промежности, заскользила чья-то рука. Шершавая ладонь, цеплялась за колготки под юбкой, оставляя на них затяжки. Лицо её мгновенно вспыхнуло, она повернулась к стоящему за ней небритому мужчине и зло сказала:
-  Отвали, козёл. А то сейчас как вмажу, зубов не соберешь.

-  Мы кладем в них мясо и добавляем лук и хлеб. Все согласно технологии, - ответил шеф.
     -  Мне все равно, что вы в них кладете. Хоть говно кладите, но они должны быть прочнее. Летчики не могут спорить об их вкусе. У каждого он свой. Но они запросто могут забросать тебя, а ещё хуже меня, такими вот поделками, - он брезгливо отодвинул от себя тарелку с котлетами. - Ещё раз найду что-то подобное - уволю.
     Он повернулся в сторону в сторону заведующей.
-      Что у тебя, Семеновна?
-      Новую девушку привела. Рекомендую принять.
-    Иди, Петрович и помни: это последнее предупреждение.
Когда шеф-повар ушел, Вихров подозвал к себе заведующую и тихо спросил:
-      Характеристика с работы у неё в порядке?
-      В порядке.
-      Справки от врачей с собой?
-      Да.
-      Ты проверила?
-      Да.
-      Как она вообще? Ты с ней говорила?
-      Говорила. Голова у неё работает хорошо.
-      Вот это мы сейчас проверим. Ты постой за дверью и никого не впускай.
-      Не долго только. Через полчаса летчики на обед подходить начнут.
-   Ты что, Семеновна, издеваешься? Какие полчаса? Меня и на пять минут не хватит.
-      Ты же одним мясо питаешься. Куда силу девал?
-      Вся в работу ушла. Силушка моя.
-    Знаю я, как ты имеешь её. Работу свою, - ответила заведующая и пошла к двери.
     Проходя мимо Веры, она шепнула ей:
-      Не будь дурой. Я за тебя поручилась
-      Спасибо. Я постараюсь.
Заведующая ушла, а майор, вальяжным голосом барина, подозвал Веру:
-      Иди сюда.
Вера подошла к столу.
-      Трудовую и характеристику, - Вихров протянул руку.
Достав деньги из трудовой книжки, он бросил документ на стол между тарелками.  
-      Тебя как зовут?
-      Вера.
-  Хорошее имя, - майор положил деньги в карман серой форменной тужурки, развернулся в кресле к девушке лицом и  расстегнул брюки.
     "Опять. Второй раз за день, да еще на трезвую голову".
Когда Вихров справился с пуговицами на ширинке, он развел ноги в стороны и указав пальцем на  пол между своими ботинками, изрек:
-      К снаряду.
"Надеюсь, что это последнее испытание на сегодня. Бля, как я хочу поскорее уехать отсюда".
     Вера поддернула юбку, расстегнула кожаную куртку и встала на колени между ног у начальника продовольственной службы авиационной базы.
     Майор явно льстил себе, когда говорил о пяти минутах. Он не выдержал и трех. Сделав дело улыбающаяся Вера поднялась на ноги, Вихров махнул на неё рукой:
     -  Иди, плутовка, скажи заведующей, что я одобрил твою кандидатуру. Зачет по боевой подготовке ты сдала "на отлично". Завтра можешь выходить на смену.

16 октября 1991 года.  Москва

     Вера ехала на автобусе в Белую Церковь, а подполковник Сергунин читал доклад своего подчиненного.
     - Из твоего рапорта я не понял, ты установил датчик местонахождения на объекте слежки или нет?
-      Установил, - ответил капитан госбезопасности.
-      Ну, и как он мог от тебя после этого уйти?
-  Я прикрепил маяк к внутренней стороне воротника его пальто. А он, в Киеве, полностью переоделся и пальто оставил в купе.
-      Почему ты не вышел за ним?
-    Маккей сошел с поезда перед самым отправлением. Проводница закрыла за ним дверь и отказалась выпустить меня. Я ей показал удостоверение, а она мне в ответ: "Откомандовались. Теперь мы вам не подчиняемся". Пока я убедил её в своей правоте, было уже поздно. Думаю, она была с ним в сговоре.
     -  Ты знаешь, что говорят по этому поводу на родине Маккея: "Don't piss on my legs and say it's raining". Понял?
-      Понял.
-      Переведи.
-      Не ссы мне на ноги, говоря при этом, что это дождь.
-    Вот, то-то. По-твоему получается, что американец завербовал советскую женщину за несколько минут. А страх, десятилетиями вселяемый нашей организацией, улетучился почти мгновенно.
     Подполковник что-то записал в своей рабочей тетради и сказал капитану:
-      Ты свободен.
Виктор направился к двери, а Сергунин добавил ему в след:
-  Позвони во Львов. Пусть ребята снимут датчик с пальто. Все вещи Маккея уже в областном управлении службы безопасности Украины.
        Вернувшись в свой кабинет, Виктор достал из сейфа папку с текущими делами и невидящим взглядом уставился в документы. Работать не хотелось. "Черт. Стоило только на несколько часов расслабиться с девчонкой в купе, как тут же возникла угроза крупных неприятностей. Если бы я просто упустил Маккея, то отделался бы выговором. Не больше. А теперь я должен сидеть и думать, как далеко зайдет Сергунин в служебном расследовании. Ладно, пора обедать".
     На половине пути в столовую Виктор встретил своего сослуживца по отделу. Старший лейтенант приветливо протянул навстречу руку и спросил:
-      Давно тебя не видел. В командировке был?
-      В Киев ездил, на несколько дней.
-      Не на львовском, случайно? - лицо старлея стало серьёзным.
-      На львовском, а что?
-   Шеф приказал мне завтра встретить поезд и привести к нему проводника спального вагона. Ты, что за постель не заплатил или полотенце украл?
     Капитан улыбнулся шутке приятеля и сказал в ответ:
-  Да, нет вроде. Не бери в голову. Пошли, пообедаем.

-   Вот я и говорю: старовата. Вставай кофе мне приготовь, - он взглянул на часы. - До Москвы ещё полтора часа, тебе скоро пассажиров будить. Я кофе попью, потом тебя трахну, и часок посплю на твоей койке. Шевелись побыстрее. Чего замерла?        
     Мария взяла стакан в железном подстаканнике, высыпала в него пакетик растворимого кофе и вышла в коридор набрать воды из вагонного титана. "Господи, где он взялся на мою голову? Только бы Аленка до Москвы не вернулась. Угробит ведь девку ирод проклятый".
     Она набрала в стакан кипяток и вернулась в купе. Виктор сидел на полке и ел печенье. "Шахматное" - гласила коричневая  надпись на обертке. Руки офицера были в перчатках. "Белоручка, руки испачкать не хочет". Мария подала капитану стакан. Виктор посмотрел через кофе на тусклую лампу, взял со стола два пакетика кофе и высыпал их в кипяток.
-      По круче надо заваривать для особых людей.
-   Я не знала, как Вы любите, - оправдывалась Мария. - Мне раздеваться или ещё рано?
Виктор поставил на пол пустой стакан, прислонился спиной к стенке купе и сказал:
-      Задери юбку и сними трусы.
Мария спустила теплые колготы и приличного размера трусики вниз, до ещё не заживших колен, и подобрала под живот темно-синюю юбку.
-      Повернись к столу и наклонись.
Мария легла грудью на маленький столик. Белая занавеска с синей надписью "Львiвщина" коснулась её волос. Голова женщины лежала на щеке, и её глаза следили за офицером госбезопасности. Виктор прочел во взгляде проводницы страх. Он встал с полки и подал Марии подушку.
-      Положи под голову, мягче будет.
"Заботливый какой. Это перед сексом. Мужики все смягчают сердцем, когда видят голую женскую задницу". Она положила под голову подушку, руками раздвинула ягодицы, встала на цыпочки и прогнула спину. Виктор вплотную приблизился к ней, провел по мясистому заду ладонью, другой рукой взял Марию за волосы и повернул её голову лицом вниз.
"Стесняется. Чудак, скольких баб отъимел, а всё стесняется. Ну, и пусть лишь бы сильно лицо в подушку не вдавливал, а то мне  нечем будет дышать".
Капитан, не отпуская голову Марии, свободной рукой достал из кармана куртки нож, нажал на  стальную кнопочку и узкое, длинное лезвие с тихим щелчком выскочило наружу.  "Что это за звук?" - успела подумать проводница, а Виктор невысоко подкинул нож, ловко поймал его лезвием вниз и с размаху ударил Марию под левую лопатку. Женщина дернулась, а офицер вдавил её лицо в застиранную наволочку подушки. По серой рубашке Марии растекалось темное пятно крови. Ноги женщины конвульсивно задергались, она, словно хотела сказать: "Ой, мамочки, больно то как", но лицо её было утоплено в слежавшиеся перья низко породной курицы и вместо слов из горла донеслось невнятное бульканье. Тело женщины обмякло и медленно сползало на вытоптанный коврик. Виктор вынул нож из спины Марии, придержал мертвую женщину подмышки и опустил тело на крохотное пространство пола купе проводников.
-  Рано вы нас со счетов списали, - сказал он, глядя в открытые глаза Марии. - Наша власть не кончилась, мы еще покомандуем.
Контрразведчик открыл окно. Вдалеке уже были видны огни столицы. Он выбросил на улицу нож и стакан с подстаканником, вытащил из кармана рубашки проводницы свернутые в трубочку доллары, и вышел из купе. Через час он спустился в метро на станции "Киевская" и ещё через тридцать минут сидел на своем рабочем месте.
В одиннадцать к нему в кабинет заглянул его приятель. Старший лейтенант выглядел взволнованным.
-      Витек, проводницу-то твою, замочили ночью.  
-      Да брось, ты.
-   Я серьезно. Не задолго до прихода поезда на Киевский вокзал. Ножом в спину. Я её нашел на полу в купе проводников по пояс голой. Снизу по пояс, - уточнил офицер. -  Однако, патологоанатом сказал, что изнасилована она не была, и очевидно знала убийцу. Я только что из морга
-      Почему он считает, что она знала убийцу?
-   У неё в крови не обнаружили адреналина, а значит, она даже испугаться перед смертью не успела. Кстати, ты далеко не уходи, шеф хочет с тобой поговорить. Жди звонка сверху. Примерно через час.
-      Почему он меня сразу не вызвал?
-  Он сейчас с племянницей проводницы беседует. Как закончит, так и вызовет.
-  Хорошо, - улыбнулся Виктор старшему лейтенанту. -  Я буду здесь.
Едва за молодым офицером закрылась дверь, капитан открыл свой сейф, достал из него табельное оружие, три паспорта и вышел из кабинета.
В тринадцать тридцать подполковник Сергунин докладывал генералу об исчезновении Виктора:
-  Товарищ генерал, есть серьезные основания полагать, что наш офицер сегодня ночью убил проводника поезда Львов - Москва.
-      Зачем? -  коротко спросил генерал.
Подполковник подробно доложил о проваленном  задании Виктора, и о служебном расследовании причин этого провала.  
- Зачем ты послал старшего лейтенанта предупредить его? - уточнил генерал.
     -  Все улики против него косвенные. Я подумал, что гнойник лучше вскрыть, чем ждать, когда он созреет и терпеть боль. Своим исчезновением он подписал свое признание. Разрешите объявить на него розыск.
-      Объявляй, -  сказал генерал. - Ты хорошо его знаешь?
-      Шесть лет под моим командованием.
-      Что он будет делать, предсказать можешь?
-    Думаю, что заляжет, где ни будь в Москве. Зарубежных связей у него нет. Значит, за границу он не пойдет. Криминальный мир его укрывать не станет. Все его друзья и родственники нам известны. За две-три недели мы его отыщем.
-  Хорошо если ты в этом уверен. Тебе сколько лет? Сорок три, сорок четыре?
-      Сорок четыре.

-      Почему ты с утра не на работе?
-   Я во второй смене. В полку сегодня ночные полеты, так что я работаю с четырех вечера до четырех утра.
-      Постарайся попасть генералу на глаза. Веди себя смело, но не нахально.
-      Очень узкая грань между смелостью и нахальством. Будет не легко.
-   Если он клюнет, то сегодня домой его не приглашай. Это не прилично с первой встречи прыгать в постель.
-      А со второй? - насмешливо спросила Вера.
-      Со второй в обязательном порядке.

                         17 октября 1991 года. Узин

Ночные полеты в Узине начинались в тот день в двадцать ноль-ноль. Летчики позавтракали в пять часов вечера, и отправились на предполетные указания. За сорок минут обеда Вера набегалась с подносом между рядами столов так, как будто пробежала марафон. Она устало сидела на стуле в проходе между рядами и с ужасом смотрела на горы грязных тарелок стоящих на столах. "Господи, мне это предстоит перенести в посудомоечную. Нет, работа в ресторане, не идет ни в какие сравнения, с работой здесь. Если я их еще и в обед буду кормить, то к утру загнусь однозначно".
-      Устала? - услышала Вера голос заведующей.
-      Как собака.
-      Это в первый раз. В обед отдохнешь.
-      Что, меньше летчиков придет? - удивилась Вера.
-   Нет. Поедешь на КДП, кормить группу руководства полетами. Там всего десять офицеров. Так что работы будет не много.
-      Что такое КДП?
-      Командно-диспетчерский пункт, - пояснила Семеновна. - Или "вышка".
В десять часов вечера официантка, в сопровождении двух солдат, на машине оперативного дежурного по аэродрому, подъехала к КДП. Солдаты занесли в здание четыре армейских термоса с обедом, а Вера поправила белый фартук, посмотрела на себя в карманное зеркало и по винтовой лестнице поднялась в стеклянный колпак "вышки".
Колпак представлял собой многогранную пирамиду со срезанной верхушкой, водруженную на четырех этажное здание основанием вверх. Оказавшись в темноте стеклянного сооружения, девушка сперва не могла понять, как можно руководить полетами ночью, находясь в полной темноте. Но постепенно её глаза привыкли к мраку, и она  увидела трех мужчин и двух женщин, которые тихо переговаривались между собой, изредка подавая команды не видимым самолётам. Негромко жужжало оборудование, из-за черной плотной занавеси доносился монотонный мужской голос.
-      Двести сорок восьмой, удаление восемь на курсе, на глиссаде.
-      Четыреста, - донеслось в ответ
-      Двести сорок восьмой, удаление шесть на курсе, на глиссаде.
-      Триста.
-     Двести сорок восьмой, удаление четыре на курсе, на глиссаде.
-  Двести сорок восьмой, дальний, шасси выпущены, прошу посадку, - голосом Игоря Попова произнес динамик.
     -  Посадку разрешаю, - сказал приятным баритоном крупный мужчина сидящий к Вере спиной.
     "Наверняка генерал", - подумала девушка, и легкое волнение охватило её.
     Слева от генерала стоял квадратный стол. На нем под стеклом находилась карта района полетов. Снизу на карту светило несколько ярких ламп. Две девушки-планшетистки стояли согнувшись над картой и карандашами-стеклографами передвигали по стеклу маленькие самолетики. Обе связистки непрерывно переговаривались с кем-то по телефону, но голоса их были настолько тихи, что Вера не могла разобрать, о чем они говорят.
     Дежурный штурман сидел за таким же столом как и генерал. Перед ним светились два экрана радиолокаторов. На минуту он оторвал свой взгляд от светящихся точек на них и посмотрел в бинокль на фары заходящего на посадку Ил-78-го.
     -  Включить прожектора, - сказал он и  поставил бинокль на стол.
     Через секунду яркий свет залил взлетно-посадочную полосу. Зеленые, синие и красные лампочки, ранее видимые на летном поле, сразу исчезли.  Огромная крылатая машина, ощетинившаяся светом собственных фар, появилась в лучах прожекторов. Они освещали её с хвоста и поэтому, Вера смогла рассмотреть лишь силуэт самолета-заправщика. Рев четырех двигателей, переведенных на реверсный режим, сотряс воздух. Самолёт медленно катился по полосе. Прожектора погасли. Генерал повернулся в кресле к Вере лицом и сказал:
-   Чувствую, что кто-то сверлит мне спину взглядом. Судя по переднику , ты официантка и привезла нам обед. Я прав?
-      Да, товарищ генерал. Вы тут кушать будете или спуститесь в столовую?
Генерал повернулся к рабочему столу и посмотрел в плановую таблицу.
- Валерий Николаевич, - сказал он дежурному штурману, - если Елисеев закончит задание в зоне раньше времени, ты подержи его на кругу. Я хочу посмотреть, как он сядет.
       - Хорошо. Я никому не дам сесть, пока Вы не вернетесь, - ответил подполковник.
     -  Веди кормилица, - сказал генерал Вере.
Девушка нерешительно посмотрела вниз на почти вертикальную металлическую лестницу. Генерал улыбнулся ей и пошел первым. Спустившись на бетонный пол четвертого этажа КДП, он поднял голову вверх и увидел, что девушка осторожно переступает со ступеньки на ступеньку, держась двумя руками за металлические поручни. Но ни это привлекло внимание генерала. Его взгляд застыл на том месте, где под юбкой у Веры сходились две длинные, стройные ножки. Официантка была без нижнего белья. Руки генерала автоматически поднялись вверх, и если бы девушка застыла на лестнице, её кругленькая попка обязательно оказалась бы в его руках. Но Вера старательно перебирала ногами, и генерал подхватил её за талию.  Он снял девушку с последней ступеньки, поставил на пол и развернул к себе лицом. Его теплые ладони остались лежать чуть выше её бедер.

- Ты, что на верху сидишь? Службу бдишь? Я думал ты дрыхнешь где-то. Спроси командира экипажа, чего ему от нас надо, - ответил оперативный дежурный.
     -    34 657, цель вашего прилета? - спросил экипаж майор Королёв
-      Ви  Ай  Пи на борту, - ответил командир самолета.
-      Вери Импортант Персон, - пробормотал майор.
Девушка хихикнула и встала на пол. Разрешив заход на посадку Королёв позвонил командиру полка и доложил о прилёте Ви Ай Пи.
     -   Кто конкретно на борту? - спросил по громкоговорящей связи полковник.
-      Не знаю, командир, - ответил Королёв.
-      Так какого ты там хрена делаешь? Выясни немедленно.
Услышав грозный голос командира полка, планшетистка подошла к крутой лестнице и вопросительно посмотрела на майора. Тот отрицательно покачал головой.
-      Кто конкретно на борту? - запросил он командира "тушки".
-      Две звезды, - ответил летчик.
-  Генерал-лейтенант, значит, - тихо сказал Королёв и махнул девушке рукой: "Спускайся вниз".

     Служебная машина командира дивизии летела по дороге Белая Церковь – Кагарлык со скоростью сто двадцать километров в час. Генерал Герасимов посадил водителя-солдата на правое сиденье и вел черную "Волгу" сам. "Кто из генерал-лейтенантов мог прилететь из Москвы в Узин? И главное зачем? Почему не предупредили? Если это проверка боевой подготовки, то почему генерал-лейтенант прибыл один? Что это за херня, прибывать в расположение дивизии, не предупредив об этом командира?" Генерал, не притормаживая пересек Одесскую трассу, и боковым зрением увидел, как из придорожных кустов с жезлом выскочил сотрудник ГАИ. Сержант махнул рукой, приказывая генералу остановиться, но уже через мгновение остался далеко позади. Герасимов посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, что мигая синим и красным фонарями из засады выруливает милицейская легковушка. До гарнизона оставалось десять километров. "Не догонит" - сказал сам себе генерал и вдавил педаль акселератора до упора в пол. Стрелка спидометра сдвинулась на два деления вправо.
     "Жигули" автоинспекции остановились перед закрывающимися воротами контрольно-пропускного пункта. Черная "Волга" скрылась в военном городке Узинской авиабазы. Сержант ГАИ выскочил из машины и подбежал к стоящему у ворот прапорщику.
-      Кто это был? - спросил он дежурного по КПП.
-      Где? -  нагло улыбаясь, ответил прапорщик.
-      В черной "Волге"?
-      Какой "Волге"?
-      Которая минуту назад въехала в ворота.
-    А что? - прапорщик ни куда не торопился. До конца дежурства было еще восемнадцать часов.
-   А то, что он по узкой дороге несся со скоростью сто сорок километров в час.
-    Тебе показалось. Никто в ворота не въезжал. По крайней мере, в течение последнего часа. У нас с этим строго. Мы, кого попало, в гарнизон не впускаем.

     -  Смирно!!! - закричал дежурный по полку старший лейтенант Попов и выбежал навстречу генералу для доклада.
-      Вольно, - сказал Герасимов. - Кто из "чужих" в штабе?
-    Начальник штаба Военно-воздушных сил генерал-лейтенант Кузнецов.
     -  Что же ты Попов, команду смирно подал, в то время когда старший начальник уже в расположении штаба?
     -    Виноват, товарищ генерал.
     -  Учи устав внутренней службы, Попов. Эта книга должна быть твоей второй настольной книгой, после руководства по летной эксплуатации самолёта Ил-78. Понял?
-      Так точно!!!
-   И не ори так, - сморщил лицо Герасимов. - Ты ведь летчик, а не пехотный офицер.
     Генерал-лейтенант Кузнецов сидел в кабинете командира дивизии за его рабочим столом.  Он беседовал с командиром полка самолётов-заправщиков и его начальником штаба.
     -  Быстро ты доехал, - сказал московский начальник Герасимову, после того как поздоровался с ним за руку.
-      Сам за рулем был, - ответил Александр Иванович.
-      Тогда понятно. На сверхзвуке летел.
Присутствующие неискренне рассмеялись.
-  Садитесь, товарищи командиры, - предложил Кузнецов. - Разговор у нас будет очень серьезный и совершенно секретный.  На первое декабря этого года в Украине назначены выборы первого президента страны и одновременно будет проведен референдум о независимости. Не трудно предсказать, что после первого декабря на политических картах мира появится новое независимое государство. В силу своего географического и экономического положения Украина не будет претендовать на ведущую роль в мировой политике. А это значит то, что стратегическая авиация ей будет не нужна. На основании этого вывода, штаб ВВС принял решение о передислокации вашей дивизии на территорию России. В полном составе. Базироваться будете в Горьковской области. 184-й бомбардировочный полк на аэродроме Правдинск, а полк заправщиков на аэродроме Ленинская слобода.  Штаб дивизии будет расквартирован в Горьком.  
Согласно приказу командующего, личный состав полков должен быть в готовности "номер два" с первого ноября. Взлет может быть назначен на любой день с первого по седьмое число. Подготовку к перебазированию приказываю держать в полном секрете. Круг лиц, привлекаемых к разработке операции "Осенние каникулы", должен быть ограничен до минимума. После поступления команды на взлет вы должны будете поднять полки по боевой тревоге и раздать командирам экипажей пакеты с приказом о передислокации. Пакеты должны быть именные и розданы каждому командиру воздушного корабля под роспись. Во избежании недопонимания летчиками важности момента присутствие офицеров особого отдела желательно. Это придаст боевой тревоге больше боевитости.

-  Приятно осознавать, что не вся современная молодежь бездушна и глупа, - с удовольствием ответил Вере генерал.
     Впереди показался рекламный щит придорожного ресторана. Герасимов, включил правый поворот и  сбавил скорость.
-      Вы кушать хотите Александр Иванович? - спросила Вера.
-      Да, поужинаешь со мной?
-   С удовольствием поужинаю, но только не в общепитовской точке. Я в этой системе шесть лет проработала, и знаю из чего, и как они готовят еду.
-      Но у меня в служебной квартире пустой холодильник.
-    Поехали ко мне, - предложила девушка. - У мня и еда есть и коньяк. Или вино, если хотите.
-      А это для тебя удобно?
-      Нет ничего лучше, чем иметь в гостях такого мужчину как Вы.
-  Я согласен, - сказал Герасимов, выключил поворотник и добавил скорость.
     Водитель обогнавшего их "Жигуленка" пронзительно посигналил им и покрутил пальцем у виска. Генерала это развеселило. В другой день он может быть и догнал бы хама на трассе, но не сегодня. Предложение поужинать, прозвучавшее из уст девушки, подняло испорченное генералом Кузнецовым настроение. За последние дни он не редко вспоминал о встрече с ней на командно-диспетчерском пункте и мечтал познакомиться с Верой поближе. Омрачать предвкушение приятного вечера погоней за "Жигулями" не хотелось. Миновав завод электротехнических изделий, на окраине Белой Церкви, генерал спросил Веру:
     -  Куда прикажите дальше?
     Девушка назвала адрес.
-  Это на соседней улице от моей квартиры, - удивился совпадению генерал.
-  В городе всего три новых микрорайона. Самый большой из них наш, Таращенский. Вероятность совпадения, более чем тридцать три процента, товарищ комдив. Так, что не удивляйтесь, мы с Вами соседи.
     У небольшого рынка Герасимов остановил машину, купил у бабки букет роз и вернулся за руль.
     -  Раз красивого мужчины у тебя в гостя сегодня не будет, то пусть хоть красивые цветы в вазе постоят, - он, улыбаясь, передал букет на заднее сиденье Вере.
     Герасимов оставил свою "Волгу"  у кооперативной девятиэтажки. Фуражку он бросил на заднее сиденье машины. "Не стоит привлекать внимание" - решил генерал.
     Осмотрев квартиру девушки Александр Иванович вошел в кухню, где Вера готовила ужин.
     -  Хороший у тебя вкус. Мебель, книги, электроника - все хорошо подобранно.
     -   Я рада, что Вам понравилось. Открывайте вино и коньяк. Я скоро уже закончу с закуской.
     Герасимов посмотрел через стеклянную дверцу подвесного шкафа на ряд бутылок и выбрал себе армянский пятизвездочный коньяк.
-      Вера, ты белое вино будешь пить или красное?
-    Скажем так, раз Вы подарили мне красные розы , то пить я буду красное вино. А если бы это были астры, то я бы предпочла белое.
     Герасимов улыбнулся, взял бутылки и фужеры, и ушел в комнату. Вера вкатила складной столик с закусками вслед за генералом.  Александр Иванович стоял посредине ковра с бутылками в руках и в нерешительности посмотрел на девушку.
-      Ни стола, ни стульев. Может вернемся в кухню и там поужинаем.
-   Я сейчас все приготовлю, - с этими словами Вера убрала с журнального столика видеокассеты и журналы, пододвинула к нему мягкое кресло и предложила генералу сесть в него. - Вы садитесь здесь, а я на кровати. И удобно, и не тесно.
     Они выпили за знакомство, потом за дружбу, потом за тех, кто улетел и не вернулся, потом пили за здоровье каждого из присутствующих и бутылки опустели.
-      Добавим? - спросила Вера.
-  Мне, пожалуй, уже хватит, - сказал генерал и поднялся из глубокого кресла.
-      Вы куда собрались, Александр Иванович? Вечер только начинается.
-      Мне, наверное, уже пора? -  сказал Герасимов и слегка покачнулся.
-   В таком состоянии я Вас за руль не пущу. Вы и машину разобьете и сами, не дай бог, убьетесь.
     Она отодвинула в сторону журнальный столик.
     -  Вы лучше ложитесь на кровать. А я Вам кофе сварю. Сейчас только девять часов вечера, если Вам за пару часов станет лучше, то поедите домой, а нет, то переночуете у меня.
     Голова Герасимова кружилась. Бутылка коньяка выпитая им за неполный час тянула его в постель. Не снимая комбинезон он лег на покрывало кровати и закрыл глаза. Уходить ему категорически не хотелось.
В комнату тихо вошла Вера. Она успела принять душ и переодеться в подаренный Камероном махровый халат. Девушка села на край кровати рядом с генералом, и положила ладони на шею Александра Ивановича. Пальцы Веры прошли хорошую подготовку. Они перебирали каждую мышцу верхней части спины, забирались Герасимову в волосы на затылке. Недавно появившаяся у генерала легкая головная боль постепенно исчезла.
     -  Александр Иванович, снимите-ка Вы комбинезонную куртку. Я Вам настоящий массаж сделаю.  
Герасимов снял куртку и майку, и лег на живот. Девушка села ему на спину и генерал понял, что солнце уже закатилось за горизонт. На его спине сидела голая попка, которой он еще недавно любовался на КДП. Почувствовав прикосновение теплого тела, Александр Иванович попытался перевернуться на спину, но Вера удержала его руками на животе. Она помнила советы Камерона. Если ему сейчас позволить взять её, то у генерала еще останется время протрезветь и уйти домой.
-      Не спешите, Александр Иванович.
Генерал расслабился, а Вера сняла с себя халат и легко провела сосками своей груди по спине Герасимова. По телу генерала пробежала легкая дрожь. Массаж продолжался долго. "Такой эрекции я давно не испытывал. Это становиться невыносимо. Стыдно будет, если я не сдержусь, как шестнадцатилетний мальчишка" - мысли прыгали в голове одна за другой. "Всё. Хорош. Больше не могу".

-      Вы такой умный. По-английски понимаете.
Рука её заскользила по телу Герасимова. Генерал почувствовал, что опять хочет девушку. Сердце его билось как на первом свидании. "Что это со мной? Третий раз за неполные двенадцать часов. Неужели это чувство к молоденькой девушке просыпается?" Он стоял на коленях, держа Веру за бедра, воплощая в явь свой недавний сон. Вера подбадривала его словами:
- Хорошо. Ещё. Вот так. Сильней. Как здорово. Какой ты сильный. Ты просто сводишь меня с ума.
     "А ты меня" - подумал Герасимов.

                                       24 октября 1991 года. Узин

В секретной библиотеке штаба полка машинистка Петрова печатала под копирку секретные приказы командирам самолетов заправщиков Ил-78. Обитая железом дверь была закрыта на засов, на окнах висели темно-коричневые плотные шторы не пропускавшие не малейшего лучика уличного света. Начальник штаба подполковник Семенов стоял за спиной машинистки и диктовал ей сухие слова боевого приказа. В местах где, должны были стоять фамилии командиров кораблей и время взлета, Семенов приказал оставить пробелы.
-      Я впишу их рукой лично. Позже, - сказал он Петровой.
Людмила вынула из машинки отпечатанные приказы и передала их Семенову. Подполковник положил их на стол и засунул свою руку Петровой в разрез платья.  Вяло помяв большую мягкую грудь Людмилы, он вдруг сильно сдавил пальцами сосок и сказал:
-   Если узнаю, что ты кому-то сказала об этом приказе - отдам под трибунал.
Люда от боли сжала зубы и прошептала:
-      Отпусти.
Подполковник вынул руку из Людиного бюстгальтера и принялся расстегивать ширинку брюк. Петрова умоляюще подняла глаза на начальника штаба.
     -  Анатолий Сергеевич, я сошлась с старшим лейтенантом Поповым. Мы не плохо живем, планируем пожениться. Не хочу я этого больше. Не надо.
     -  Ты не хочешь. Зато я хочу, - ответил подполковник, взял Петрову за волосы на затылке и притянул к себе.
     
-    Смирно, - пронесся по штабу голос дежурного по полку Игоря Попова.
-      Генерал пришел, - подняла вверх голову Люда.
-     Слышу, ты не отвлекайся. Хоть он в секретку и не придет, но я ему могу вскоре понадобиться. Давай побыстрее.
     
-    Попов, ты опять в наряде? - удивленно спросил генерал.
-      Так точно, товарищ генерал.
-      Только заступил или уже меняешься?
-   Меняюсь, товарищ генерал. Ждем командира полка для доклада о приёме-передачи дежурства.
     -  Как только полковник появится, скажи ему пусть зайдет ко мне в кабинет. И начальник штаба тоже.
-      Начальник штаба в «секретке». Прикажете позвать сейчас.
-  Нет. Пусть заканчивает свои дела не торопясь. Он мне без командира полка не нужен.

Генерал вошел в свой кабинет, осмотрел его, взял стоящий в углу дежурный чемоданчик и положил его на стол. Небольшой чемодан был почти пуст. Полотенце, пара носков, бритва, зубная паста и щетка. "Что еще нужно летчику, вылетающему по боевой тревоге? Да и зачем это летчику нужно вообще? Ведь в случае "настоящей" боевой тревоги, все самолеты полетят только в один конец. Не на радиус полета, как мы это отрабатывали на учениях, а на максимальную дальность. До сухих баков. С полной боевой загрузкой. Домой все равно возвращаться будет не зачем, и не к кому. Не будет на родной земле ни домов, ни взлетно-посадочных полос. Так что обратного пути ни у кого не будет. Негде будет сесть", - усмехнувшись своим грустным мыслям, генерал стал укладывать в чемодан вещи принадлежащие ему лично. Со стены он снял почетную грамоту, полученную им от министра обороны СССР, со стола две фотографии своих дочерей в рамочках. Затем он вынул из тумбочки стопку рабочих тетрадей. Две из них он, не задумываясь, бросил в мусорную урну. На титульном листе одной красивым почерком было выведено "Марксистско - Ленинская подготовка", на другой "Политико-воспитательная работа в авиационной дивизии". Уложив все вещи в чемодан генерал сел в кресло и задумался. Покидать кабинет было жаль. "Конечно, у меня будет ничуть не хуже и в Правдинске и в Ленинской слободе, и в Горьком, но маленького уютного Узина уже в моей жизни не будет. А Вера, эта чудная девушка. Жаль, что я не встретил её раньше. Что делать с ней? Посадить с техниками в Ил-78 и вывезти в Россию. А если она не захочет? "
     Дверь кабинета открылась и командир полка с начальником штаба поздоровались с Герасимовым:
     -   Здравия желаем товарищ генерал-майор.
     -  Проходите и присаживайтесь, вместо приветствия ответил Александр Иванович. - Обрадовали своих близких секретной новостью?
-      В общих чертах да, - ответил командир полка.
-      Какова реакция? - спросил генерал.
-  Моя сказала: "Лети, годик послужишь, демобилизуешься и вернешься домой", - ответил полковник.
-  А моя, - сказал начальник штаба, - порекомендовала мне даже не возвращаться.
     -  Картина ясна. Я сегодня уеду в Прилуки, готовить штаб дивизии и бомбардировочный полк к передислокации, а вы следите за секретностью и не спеша готовьтесь.
     Как только офицеры ушли из кабинета Герасимова, Александр Иванович позвонил заведующей летной столовой:
-      Семеновна, доброе утро.
-      Доброе утро, Александр Иванович. Как спалось?
-  Хороший вопрос и спалось хорошо. Вот что, Семеновна, Веры пару дней не будет на работе, ты панику не поднимай. И скажи начальнику финансовой службы, что я приказал выписать тебе премию в размере одного оклада. "За отличный подбор кадров".
-      Большое спасибо Александр Иванович. Вы кушать придете?
-      Нет. У меня теперь есть и кормилица. и поилица.

-  Спасибо тебе огромное, Сашенька, за твое гипотетическое предложение, но я, в отличие от других женщин, не стремлюсь стать генеральшей. Зачем мне разбивать чужую семью. У тебя уже есть жена. Да, она состарилась, я это понимаю, но она прожила с тобой всю жизнь, и выбрасывать её на свалку как поношенное пальто не справедливо. Это у людей искусства так принято, жениться на ученицах театральных вузов, на девочках которые им во внучки годятся. Так у них ведь ни стыда, ни совести нет. А ты Саша, Советский Генерал, с большой буквы. И я готова быть твоей любовницей, пока ты меня не прогонишь. Это, на мой взгляд, и честнее, и приятней. Так давай не будем превращать праздники наших встреч в будни повседневной супружеской жизни.  
-  Но я   не хочу тебя терять. Ты это понимаешь?
- Ищи выход сам. Ты мужчина головастый. Посоветуйся с друзьями, которым доверяешь. Может и не стоит ехать то в Россию. Лично я своих родных и свою квартиру в Б.Ц. не оставлю. Ты, кстати, тоже свою квартиру в Киеве потеряешь, если переведешься. Ты об этом не думал?  А Киев, это тебе не Горький. Вспомни Пушкина:
Толь дело Киев, что за край.
Валяться сами в рот галушки,
Вином хоть пару поддавай,
А молодицы, молодушки.

Генерал смотрел на Веру с нескрываемым восхищением.
-  Я Пушкина люблю, - сказал он. - Прочитал почти всего, но это стихотворение мне не известно.
-   "Гусар". Рекомендую, -  ответила девушка.
-      Обещаю найти и прочесть.
-      Да хоть сейчас, у меня в шкафу восемь томов стоит.
-   Нет, сейчас мы на минуту заскочим ко мне, я переоденусь, и мы поедем в Киев, посетим какой-нибудь приличный ресторанчик.
     -  Саша, могу я тебе сделать небольшой подарок?
-  Интимный? Ты меня интригуешь.
     - Интимный я тебе сделаю в любое время, сегодня я хочу сделать тебе материальный подарок. Пойдем в комнату.
     Она подвела Герасимова к стенному шкафу, отодвинула скользящую на колесиках дверь и достала вешалку-плечики с отличным костюмом. Пока Александр Иванович рассматривал его и трогал ткань рубашки висевшей под пиджаком, Вера подняла с пола коробку с туфлями.
-  Это тебе. И домой ехать не надо. Я все купила от носков до носовых платков. Иди, смой с себя аэродромную пыль и переодевайся.
-      А ты ко мне присоединишься?
-      Конечно, я же обещала интимный подарок.

В маленьком ресторане, у станции метро "Ярославов вал", была замечательная кухня. Так, во всяком случае, думал генерал. Чтобы не смущать своего кавалера Вера, на этот раз, воздержалась от комментариев. Она заказала себе бокал дорогого вина и овощной салат. Ни то, ни другое, по мнению девушки, повара испортить не могли.
-  Саша, - обратилась Вера к Герасимову, после того как они слегка утолили голод, - что ты решил с Горьким?
     -  До утреннего разговора с тобой,       у меня не было ни каких сомнений в том, что я должен подчиниться приказу. А сейчас я задумался. Что меня ожидает в России. Служебная квартира и пустота. Ни семьи, ни тебя, ни друзей, - он помолчал несколько минут. -  Я собираюсь поговорить с одним моим бывшим подчиненным. Он служит в штабе авиации Киевского Военного округа.  Послушаю, что он скажет. Морально я готов не подчиниться Москве, но хотелось бы иметь прикрытие Киева на случай не предвиденных осложнений. Тебя терять я не хочу. Но и сесть в тюрьму КГБ, тоже не хочется.
-  Я уверена, такого генерала как ты, Украина не отдаст на растерзание военной контрразведке. Оставив дивизию на месте, ты мог бы рассчитывать не меньше, чем на должность командующего авиацией независимой Украины. А там  и до министра обороны недалеко. В России министр обороны Шапошников - летчик. В штатах президент Буш - летчик. Сейчас наступило десятилетие пилотов. Так что судьба дает тебе шанс отличиться. Лучше оказаться в первом ряду украинского генералитета, чем потеряться в плотном строю российских лампасоносителей. Ты знаешь, сколько в Советской армии генералов?
-      Тысячи четыре, не меньше.
- Так вот, три из них останутся в Российской армии, а остальные четырнадцать республик с их армиями не насчитают и одной тысячи.
-      Это я тоже обсужу с моим бывшим начальником штаба.
-   Я уверена, что если ты останешься, то этот поступок не останется не замеченным украинским руководством.  Ты, Саша, главное прессу держи к своему штабу поближе. А лучше телевидение. Договорись с руководством Черниговского телевидения, пусть они у тебя в Прилуках дежурную бригаду держат. И когда на тебя москвичи наседать начнут, ты позови журналистов. При них, тебя ни только не арестуют, на тебя даже кричать не посмеют.
       -  Да тебя, Верочка, не в столовой держать надо, а моим первым заместителем. До чего светлая голова, генерал под столом положил руку Вере на ногу. - Поехали к тебе.
- Поехали. Только если за ресторан заплачу я, - ответила Вера.

25 октября 1991 года. Узин

Сдав суточный наряд Попов, пришел домой и лег спать. Он проспал пять часов. В три дня Игорь проснулся,  нехотя повернулся с живота на бок и увидел Наташку. Девочка сидела к нему спиной, слушала музыку и смотрела телевизор.
-   Как ты можешь смотреть сериал и слушать рок одновременно? - спросил Игорь.
-  А как ты можешь спать с моей матерью, когда я на двадцать лет её моложе?
-      Бесстыдница. Тебе еще пятнадцати лет нет.
-  Ну и что? Я физически давно уже взрослая и хочу иметь секс каждый день. Думаешь, мне легко за шкафом слушать по ночам как вы стоните и скрипите диваном.

. Когда Игорь, встретив её в прихожей, спросил об этом, она поделилась с ним своим гениальным планом.
- И ты, и я знаем, кто будет нашим первым президентом. У этого политического зубра просто нет достойных конкурентов. Но, не смотря на это, у него есть предвыборный штаб в каждом районе и в каждом населенном пункте. Местного представителя избирательной компании, мы и должны найти. Такие штабы возглавляют только преданные кандидату люди. Он, желая выслужится перед хозяином, гарантированно доставит ему наше письмо.
Вечером, того же дня, Игорь сидел в кабинете председателя районного комитета социального обеспечения. Представитель кандидата в президенты внимательно читал короткое письмо.
-      В чем тут проблема? - спросил он.
-  В том, что две с половиной сотни офицеров и прапорщиков будут переброшены в Россию. Их семьи останутся тут, так как жилья там для нас нет, и вскоре его не построят. Есть вероятность, что из-за долгой разлуки и бытовой неустроенности некоторые из семей распадутся.
     Глаза председателя выражали пустоту. Было очевидно, что тема развала семей и бытовой неустроенности его не волнует. Игорь лихорадочно искал аргументы, которыми он мог бы задеть маленького начальника за живое. Людкина идея - говорить с социальным работником о людях, явно не работала.
     -  Кроме того, что Украина потеряет квалифицированных специалистов она также потеряет дорогостоящую авиатехнику, - сказал Попов.
-      Сколько стоит ваша авиатехника? - поинтересовался председатель.
-  Точно я не могу сказать, но думаю, что сотни миллионов долларов. Самолеты все почти новые.
-  А можно ли ваши самолеты-заправщики применять в народном хозяйстве?
- Конечно. Необходимо только вынуть из грузового отсека два топливных бака и вози себе народно-хозяйственные грузы.
-      И сколько такой самолет может перевезти?
-      Двадцать тонн, на несколько тысяч километров
-      Ты меня убедил, - сказал председатель.
Он позвонил по телефону в Киев и попросил соединить его референтом будущего президента. Зачитав референту письмо, он кратко рассказал ему о том, что услышал от Игоря. Киевский чиновник изъявил желание поговорить с летчиком лично.
-  На сколько точна Ваша информация? Не слухи ли это? - спросил референт.
     - К нам приезжал начальник штаба ВВС из Москвы. А на следующий день моя жена печатала совершенно секретный приказ о нашем перебазировании.
-  Передай председателю, пусть пришлёт мне твое письмо по факсу. И вот ещё что, запиши мой телефон. Если полк получит приказ на взлет до первого декабря, сразу звони мне лично.
-      А если мы получим этот приказ после первого? - спросил Игорь.
-      А после первого мы вас никуда не выпустим.
Игорь шел домой и думал: "Интересно, с какого уровня гражданские начальники перестают думать о людях и берут в расчет только экономическую целесообразность? В армии эта граница лежит между командиром полка и комдивом. На сегодняшнем примере можно сделать вывод, что у гражданских этот водораздел лежит на уровне района. Председатель колхоза ещё печется о конкретном колхознике. А руководителю районного масштаба уже не до людей. Даже если он по долгу службы призван заниматься ими. Как, например, председатель комитета по социальному обеспечению".

     Сразу же после утреннего построения полка Попова вызвал к себе командир.
-      Я слышал, что ты вчера подписи собирал.
-      Собирал.
-      Отправил письмо?
-      Отправил.
-      Надежным путем?
-      Через доверенного представителя будущего президента.
-    Ну что же, теперь молись. Если нас не выдернут отсюда, будешь героем, а если выдернут, то пойдешь по трибунал вместе с Петровой.

Всю следующую неделю генерал Герасимов провел в окружном военном госпитале в тридцати километрах от Киева, в небольшом живописном городке Ирпень. Раз в три года каждый военный летчик, старше тридцати пяти лет, должен был проверять свое здоровье на углубленной врачебно-летной комиссии. Окружных госпиталей в Украине было четыре. Весь летный состав знал, что в Харьковском госпитале комиссию можно было пройти будучи слепым, глухим, безруким или безногим. Достаточно было вручить терапевту бутылку коньяка и рядовой летчик, с язвой двенадцатиперстной кишки, получал заключение врача - "Здоров". Условия жизни в харьковском госпитале были ужасными. Офицеры и курсанты местного летного училища жили совместно в десятиместных палатах. И поэтому этот госпиталь выбирали только ограниченные в деньгах, больные летчики. В Одесском госпитале тоже можно было пройти комиссию в любом состоянии здоровья. Но Одесские врачи предпочитали деньги вместо подарков. То же самое можно сказать и о львовском госпитале. Если летчик считал себя совершенно здоровым и хотел отдохнуть недельку в великолепных условиях он, конечно же, выбирал Ирпень. Здесь врачи взяток не брали, зато условия жизни были царскими.
Герасимову не нужно было покупать для врачей коньяк или копить деньги. Красавец генерал был совершенно здоров.  В свои сорок восемь лет он мог бы быть низеньким, толстеньким, с большой лысиной на голове и мешками под глазами. Лишь бы держал в узде подчиненных и хорошо летал сам. Но Герасимов был больше похож на пехотного генерала Лопату или даже на генерала воздушно-десантных войск Грачева. Он был гораздо выше среднего роста, имел широкие плечи, сильные руки и кудрявые густые волосы. Когда он три года назад проходил здесь же врачебно-летную комиссию, медицинские сестры ссорились между собой из-за ночных смен.

-  Николай Григорьевич, извините за столь поздний звонок. Мне нужна Ваша поддержка.      
     -    Ты где сейчас?
-      В госпитале.
-  Чем я могу тебя поддержать? С медсестрами, что ли, справиться, не можешь?
     Герасимов проглотил плоскую шутку генерал-полковника и ответил:
     - Я получил приказ подготовить дивизию к перебазированию в Горьковскую область.
-      Я это уже знаю. Читал письмо от твоих летчиков.
-      Какое письмо?
-      Я вижу, ты не в курсе, что у тебя в дивизии делается.
-      Я третий день в окружном госпитале, в Ирпене, на ВЛК.
-  Ладно, не оправдывайся. Твои пилоты просят защиты у будущего президента Украины. Не хотят они, понимаешь ли, служить в России.
-      Я звоню по тому же поводу.
Генерал-полковник Трофимов промолчал в ответ. Он ждал, что скажет  Герасимов.
-  Николай Григорьевич, не мне Вам объяснять в каком положении я оказался. Мне нужна Ваша поддержка. Давайте сделаем так, я своих летчиков защищу сам, а Вы если понадобиться прикроете меня.
-      Так ты, как я понимаю, тоже в Россию не хочешь.
-      Нет. Не хочу.
-  Гора с плеч. Я планировал встретиться с тобой после Октябрьских праздников и обсудить твое будущее и будущее твоей дивизии в составе вооруженных сил независимой Украины. Считай, что мы встретились и поговорили. В декабре после моего официального вступления в должность министра обороны я предложу тебе на выбор несколько хороших должностей. Пока не скажу каких. Пусть это будет сюрпризом. А ты, пока, спокойно проходи врачебную комиссию и за Москву не переживай, ничего они тебе не сделают.
-      Спасибо, товарищ генерал-полковник.
-   Ладно тебе. Мы же летчики. Своих в беде не бросаем. Спокойной ночи Александр Иванович.
     
2 ноября 1991 года. Ирпень

     В четверг вечером в гости к Герасимову опять приехала Вера. Генерал был в прекрасном настроении. Он рассказал девушке о встрече с бывшим сослуживцем и разговоре с будущим министром обороны. Они выпили бутылку вина, провели час в постели, и Вера мысленно попрощалась с Александром Ивановичем навсегда. А он, проводил её до ворот госпиталя и, когда она садилась в такси, пообещал приехать в Белую Церковь сразу же после Октябрьских праздников.
     -  Верочка, следующую неделю я должен буду провести в Прилуках. Много неотложных дел накопилось. Как только разгребу их, тут же примчусь к тебе.
-      Будь осторожен на дорогах. Я тебя буду с нетерпением ждать.

3 ноября 1991 года. Прилуки

После обеда, в пятницу, получив на руки заключение врачебно-летной комиссии "Здоров. Годен, без ограничений, к полетам на сверхзвуковых самолетах", генерал  выехал из Ирпеня в Прилуки. Когда он прибыл в штаб дивизии, в нем, несмотря на поздний вечер, царила рабочая атмосфера. Офицеры и прапорщики ходили по коридорам с бумагами в руках, собирали служебные документы в картонные ящики, тихо переговаривались в кабинетах, обсуждая предстоящий перелет в Правдинск.
"Совершенно секретный" приказ был давно известен всем военнослужащим полка, членам их семей, рыночным торговкам, работникам завода пластмассовых изделий, табачной фабрики и завсегдатаям диско-клуба «Европа». Всем им было жаль 184-й бомбардировочный полк. Единственная воинская часть, расквартированная в Прилуках, приносила солидный доход в городской бюджет и давала не мало рабочих мест гражданскому населению городка.

Генерал шел по коридору одноэтажного здания штаба и улыбался. Он знал то, что ещё ни кому было не известно. Герасимов принял решение: дивизию в воздух не поднимать. Ни под уговорами, ни под угрозой.  "Зря я вещи в Узине собрал. Мне их следует собрать в Прилуках. Здесь я летать больше не буду. Да и никто не будет. Бомбардировщики пусть на земле ржавеют, захочет Россия их иметь, выкупит у Украины, а не захочет, то и не надо. Мое будущее в министерстве обороны. А если не назначат на хорошую должность в Киеве, то мне и в заправочном полку будет хорошо. Верочка у меня есть, самолетов в Узине достаточно, что еще на старости лет летчику надо. Выкинем из самолетов топливные баки и переоборудуем Ил-78-е в транспортные самолеты. В Африке для нас всегда работа найдется. В каком ни будь Конго или Заире грузы для черных братьев возить". Зайдя в кабинет, Александр Иванович позвонил председателю Черниговского исполнительного комитета.
-  Семёныч, это Герасимов. Слушай, у меня тут серьезные политические события надвигаются. Ты не мог бы организовать бригаду тележурналистов ко мне в гости, ну и газетчиков, хотелось бы несколько человек. Тех, что побойчее.
     -    Что за события? Поделись новостью.
     -    Пока сказать не могу. Военная тайна. Через пару дней узнаешь, обещаю.
-      Мне их от исполкома в командировку оформить?
-    Нет, не надо. Я их в военной гостинице поселю, кормить буду в летной столовой, и командировочные им моя финансовая служба выдаст. Так что, все расходы за мой счет.
-      И коньяк.
-      Ну да, конечно. И коньяк, тебе.

После разговора с областным руководителем генерал вызвал к себе своих заместителей.
     -  Вот, что товарищи офицеры. Я принял решение дивизию на перелет не поднимать.
-      Слава богу, - сказал начальник штаба. - Хоть дослужу спокойно.
Лицо заместителя командира дивизии по летной подготовке полковника Воронина помрачнело.
     -  Командир, - сказал он. - А как же приказ? А присяга? Можно ведь и под суд военного трибунала загреметь.
     -  Я присягал государству, которого уже нет. А приказ? Он неправомочный. С двадцать четвертого августа мы служим на территории независимой Украины. Сейчас идет формирование нашего министерства обороны. И я не открою вам большой секрет, если скажу.

- Прогуляйтесь по городу. Сходите в Спасо-Прилуцкий монастырь, осмотрите церковь Святого Николая Чудотворца, вечером можете заглянуть на танцы в клуб обувной фабрики имени «Восьмого марта». Город хоть и маленький, всего семьдесят тысяч жителей, но развлечься здесь есть где, - по голосу Герасимова чувствовалось, что генерал знает тему.
                                           
6 ноября 1991 года. Москва

     В понедельник утром командующий Военно-Воздушными Силами России позвонил министру обороны и рассказал о докладе заместителя командира дивизии по летной подготовке полковника Воронина.
-  Назревает большая  проблема, товарищ маршал авиации, - сказал Толкачев. -  Неожиданным бунт генерала Герасимова ставит под удар все наши планы связанные с развитием стратегических сил.
Шапошников прекрасно понимал, насколько серьезна создавшаяся ситуация. Потеря половины сверхзвуковых бомбардировщиков могла стоить ему министерского кресла. Выслушав генерал-полковника, маршал посмотрел на макет Ту-160-го, стоящий у него в книжном шкафу и сказал командующему ВВС:
-  Вылетай сегодня же в Прилуки. Разберись на месте, что это Герасимову взбрело в голову. Пообещай ему любую должность в Москве, скажи, что я подписал приказ о назначении его командующим авиации округа.
-      Какого округа? - уточнил генерал-полковник.
-  Любого, какой захочет. Название он впишет сам. От московского до дальневосточного. Можешь пообещать ему дипломатическую работу. У нас два десятка вакантных должностей военных атташе. Зашлем в любую точку мира. Короче, обещай что хочешь. Лишь бы он посадил 184-й полк в Правдинске. А потом я с ним поговорю. Я такого демарша ему не прощу. Ты меня понял?
-      Так точно.
-      Тогда вылетай. И желаю тебе удачи.

На стоянке прилетающих самолетов аэродрома Прилуки командующего ВВС России встречало все руководство дивизии во главе с генералом Герасимовым.
     Толкачев смотрел на них через стекло самолетного иллюминатора и не верил своим глазам. Под крылом Ан-24-го его ждали люди, беспрекословно подчинявшиеся ему много лет. Сегодня они открыто отказываются повиноваться. Последний раз подобное случилось в Российской армии в 1917-м году. Тогда императорская армия вышла из подчинения, и империя погибла, унеся с собой в огне гражданской войны более десяти миллионов сограждан. "Надеюсь, в этой революции кровь сограждан не прольется. Хотя кое-кто заслуживает пулю в лоб".
     Из кабины пилотов вышел командир экипаж и доложил, что винты остановились и трап подан.
     -  Ждите меня в самолете. Больше часа наша беседа не продлиться, - сказал командующий летчику.
     Не поздоровавшись с ожидающими его офицерами, генерал-полковник сел в служебную "Волгу" Герасимова. До штаба дивизии генералы доехали молча. На пороге здания командующий приказал собрать руководящий состав в кабинете комдива.
     - Я уже распорядился собраться всем в актовом зале. У меня в кабинете будет тесновато, - ответил Александр Иванович.
     -  Хорошо, - угрюмо ответил командующий. - Веди.
     К удивлению генерал-полковника в актовом зале штаба дивизии было многолюдно. В дополнение к десятку старших офицеров, генералов ожидало восемь гражданских лиц.
-      Кто эти люди? - спросил Толкачев Герасимова.
-      Пресса, - коротко ответил генерал.
-  Какая к черту пресса? Ты что? Мы тут собрались решать совершенно секретные вопросы государственной важности,  а ты газетчиков пригласил?
     -  И телевизионщиков тоже, - игнорируя раздраженный тон командующего, ответил Герасимов
     -  Так ты из совещания шоу устроить собираешься? Я прилетел обсудить план выполнения секретного приказа, а ты гражданских лиц на объект министерства обороны впустил? Эго преступление.
     -  Приказ, присланный Вами три недели назад, давно не является секретным. Восемьдесят процентов летного состава полка самолётов-заправщиков подписали письмо-обращение к президенту Украины о не допущении перелета нашей дивизии, - громко сказал Герасимов.
     -  Какому президенту? В Украине нет никакого президента, - не сдерживая гнев, сказал командующий.
     -  Нет, так будет. Через двадцать два дня, - ответил Герасимов..
     -  Хорошо, забудем на время о заправщиках, - генерал-полковник сел за стол лицом к офицерам и журналистам. - Я прилетел сюда выяснить, почему была приостановлена подготовку бомбардировочного полка к перелёту на аэродром Правдинск? Почему Вы, товарищ генерал-майор, отдали приказ, отменяющий приказ генерал-полковника? Мой приказ. Вас что, должность Ваша не устраивает? Или Вам свобода надоела?
     -  Ваш приказ, товарищ командующий, не имел юридической силы с момента его подписания. И Вы прекрасно об этом знали сами. Беловежское соглашение, подписанное первыми секретарями коммунистических партий трех братских республик, оговаривает, что все материальные ценности, находящиеся на момент подписания этого документа на территориях вновь образованных государств, будут принадлежать этим государствам. Авиационная дивизия имеет большую материальную ценность. И поэтому она останется в Украине.
     -  Одумайтесь генерал. Вас ждет блестящая карьера командующего авиации округа в России. Приказ о Вашем назначении уже подписан министром обороны. Естественно, Вам будет сразу же предоставлена четырех комнатная квартира в Москве.  
     -  У меня есть квартира в Киеве. И должностью командира дивизии я вполне доволен.
     Телеоператор, снимавший весь диалог на камеру, сказал коллеге:
-   Как сказал а? Сила.
     - Тихо, я записываю, - показал на диктофон сидящий рядом с ними журналист "Киевских ведомостей".

-      Нет тут его, - тихо сказал офицер.
-      Оглянись. Должен быть. Прибор показывает, что между вами два метра.
-      Урна мусорная и пальто на ней. А его нет. Опять ушел.
-      Сними с пальто передатчик и выходи к машине, - сказал оператор.

Камерон, бросив в урну свое пальто, обошел овал стадиона и вышел через служебный выход в сторону велотрека. Он сбежал по мраморной лестнице к автостоянке, нашел на ней "Москвич-412" салатного цвета с московскими номерами  и поехал к Киевскому вокзалу. На привокзальной площади Маккей вышел из машины и направился к подземному переходу, ведущему к железнодорожным платформам. У перехода стоял пожилой мужчина и ел беляш. Жир капал на его темно-синюю болоньевую куртку. Как только американец прошел мимо мужчина бросил на ступеньки недоеденное тесто. Вытер руки об джинсы и направился  к  салатному "Москвичу".
     Камерон вышел на третью платформу. Скорый поезд номер два "Прага-Москва" прибывал на Киевский вокзал с минуту на минуту. Майор не знал в каком вагоне приедет Вера, но был уверен, что девушка выйдя из вагона будет стоять на месте до тех пор пока он её не найдет. Так он её инструктировал. До сих пор все его инструкции юная сотрудница выполняла четко.  

     Получив вечерний звонок шестого ноября, Вера слегка заволновалась. То, к чему она так стремилась, было уже предельно близко. "Еще ночь в этой стране и завтра у меня начнется новая жизнь. Хорошо, пусть не завтра, пусть она начнется послезавтра. Жизнь, где я буду иметь все, что я хочу, а не то, что мне дадут. Жизнь, где я буду спать с кем хочу, а не с кем прикажут или кто больше заплатит. Жизнь, где у меня будет своя машина, своя квартира, а быть может и дом. Где не будет хамов и очередей, алкоголиков и попрошаек. В общем настоящая жизнь, которую я заслуживаю". Она уснула с мечтательной улыбкой на губах. Всю дорогу до Москвы она ехала в купе и молча смотрела в окно. На расспросы спутников и предложения выпить по поводу пролетарского праздника она не реагировала.
     Поезд приближался к столице России. По мере замедления его бега Веру вновь охватила тревога. Ни денег, ни документов, по приказу Камерона она мс собой не взяла. "Что я  буду делать на вокзале, если он меня не встретит?" Тревожная мысль мгновенно улетучилась, как только поезд въехал на станцию. Камерон стоял в самом начале платформы и радостно замахал Вере, когда увидел её красивое лицо через окно купе.
     Едва проводница открыла дверь, девушка выпрыгнула из вагона и побежала к Маккею. Майор обнял Веру, поцеловал в губы, как влюбленный после долгой разлуки, отстранил от себя и спросил:
-      Ты без вещей?
-      И без документов. Как учили.
-      Молодец. Пошли в машину.

На платной, кооперативной стоянке Камерона ожидал микроавтобус "Форд-транзит". Его серая краска в сумерках вечера казалась черной. Задние окна микроавтобуса были заклеены рекламными плакатами магазина автомобильных запчастей. Маккей сел за руль. Вера остановилась у передней пассажирской двери.
-  Садись в салон, - сказал ей Камерон.
     Пока "Форд" доехал до кольцевой дороги, Вера рассказывала Камерону о своих последних встречах с генералом в госпитале. Миновав пост ГАИ майор посмотрел на Веру в зеркало заднего вида, подмигнул ей и сказал:
-      Раздевайся Верочка.
В машине было тепло. Девушка быстро сняла с себя верхнюю одежду и в нерешительности посмотрела на Маккея.  
     -  Все снимай, - перехватив в зеркале  её взгляд, утвердительно велел майор.
     Девушка привыкла подчиняться ему без долгих уговоров. Она разделась до гола и с любопытством ждала, что будет дальше. Камерон свернул с шоссе боковую дорогу, затем на ещё более узкую полосу асфальта и остановился в безлюдном месте. Вера обвила его за шею руками и шепнула:
-      Иди ко мне на заднее сиденье.
Маккей нежно поцеловал её руку чуть ниже локтя и ответил:
-  У нас для этого будет уйма времени за океаном. Сейчас тебя ждет самолет. Перейди за заднее сиденье, там лежат мешки с дипломатической почтой. Полезай в пустой. Я тебя как бандероль отправлю.  
     Вера оглянулась. За её спиной, на полу микроавтобуса, лежало несколько заполненных холщовых мешков. Она нашла среди них пустой. Он был абсолютно новый и немного колол её обнаженное тело. Увидев сморщенный носик девушки, Камерон успокоил её:
     -  Потерпи, это не надолго. Я тебя подвезу прямо к самолету. Положу на транспортерную ленту, и ты очутишься в багажном отделении "Боинга". Как только самолет взлетит, тебя немедленно достанут из мешка, оденут, накормят и уложат спать. Проснешься завтра в штатах.
     Камерон говорил, а Вера слушала его и поднимала края мешка до своей шеи. Маккей взял ткань из её рук и бечевкой завязал двойной узел на горловине над Вериной головой.
     -  Не волнуйся, всё будет хорошо.
     С этими словами он снова сел за руль и медленно поехал вперед по безлюдной дороге. Жители Подмосковья заливали водкой салаты и голубцы, празднуя победу пролетариата над вековым угнетением. Через несколько километров на пути "Форда" встретился небольшой мост с низким перилами.  Небольшая речушка несла свои мутные воды на встречу с Москвой рекой. Она была не широка. Но в месте, где строители установили мост, земснаряд  углубил русло, сблизив берега и облегчил дорожникам их задачу.
     Камерон остановил микроавтобус и открыл заднюю дверь.
-      Что, мы уже приехали? - спросила Вера.
-      Молчи, ты ведь почта. Таможенники не далеко.
Маккей поднял на руки мешок и подошел к перилам моста. На секунду остановившись, он оглянулся по сторонам и бросил мешок с девушкой в реку.

                                        9 ноября 1991 года. Украина

Генерал Герасимов положил свой дежурный чемоданчик в ГАЗ-31 и выехал из Прилук в Белую Церковь. На постах ГАИ в Золотоноше и Ватутино его останавливали автоинспекторы. Генерал не мог вести машину в пределах правил дорожного движения. Он соскучился по Вере и гнал "Волгу" почти вдвое превышая ограничения по скорости. Генеральское удостоверение выручало его во время встреч с сержантами дорожной службы. ГАИшники "брали под козырек" и Александр Иванович мчался дальше.
Эта сумасшедшая гонка закончилась у подъезда дома Веры. Герасимов не дождался спускающегося вниз лифта и побежал перепрыгивая ступеньки на седьмой этаж. Он держал палец на кнопке электрического звонка так долго, что соседка по лестничной площадке выглянула из своей квартиры и возмущенно сказала генералу:
-      Чего трезвонишь?  Нету её дома. Не видишь что ли?
-      И давно её нет дома?
-  Перед праздниками видела последний раз. Я мусор выбрасывала в мусоропровод, а она дверь закрывала.
"Может на смене в Узине", - подумал Александр Иванович и не прощаясь с соседкой побежал по лестнице вниз.
Через час он разговаривал с начальником продовольственной службы авиационной базы.
- Так ты говоришь, что после того как я уехал из гарнизона, три недели назад, она на работе не появлялась?
- Так точно. Сначала Семеновна предоставила ей несколько отгулов. Я конечно же возмутился, сказал, что она ещё и месяца у нас не проработала, а уже в отгулы ушла, но заведующая сослалась на Ваш устный приказ. В конце октября я позвонил её по телефону домой и спросил когда она думает выйти на смену. Она ответила, что болеет и когда выздоровеет, не знает. Последние три дня трубку телефона в её квартире никто не снимает.
-  Хорошо. Иди и принеси мне поесть. Начпрод ушел, а Герасимов позвонил оперуполномоченному военной контрразведки прикомандированному к тыловой службе. Капитан государственной безопасности пришел через десять минут.  Генерал доедал наскоро пожаренный омлет из пяти яиц.
-      Приятного аппетита, - сказал военный контрразведчик генералу.
-     Спасибо Сережа. Садись, поешь со мной. Сообрази что-нибудь для него, - распорядился Герасимов начпроду. - И проследи, чтобы нам дали спокойно поговорить.
Официантка принесла обед капитану и уходя плотно закрыла за собой дверь.
-  Месяц назад в столовой появилась новая официантка,  - нехотя начал вводить в курс дела контрразведчика генерал. - Я подвозил её пару раз от нашего гарнизона до её дома, в Белой Церкви. В конце октября она навестила меня в окружном госпитале.
Услышав эти слова, капитан перестал есть и внимательно посмотрел на генерала.
-      Ты ешь. Ешь. Не это сейчас главное.
-      А что?
-  А то, что она пропала. И пропала странно. Когда приезжала в госпиталь, то говорила, что работает каждый день. На самом деле на работе она не появлялась. Хуже того. Последние два дня её не видели соседи. Не нравится мне это. Ты, не поднимая шума выясни что к чему. Опроси соседей, загляни в милицию. Может, её убили. Девочка она богатая. Из Белой Церкви в Ирпень на такси ездила. И дома у неё было что взять, - проговорился генерал.  
-      Так Вы и дома у неё были?
-    Был, - вздохнул Александр Иванович. - О своих находках доложишь мне лично.
-  Все сделаю, Александр Иванович, но если обнаружится вражеский след, то мне придется доложить своему непосредственному руководству.
-  Господь с тобой. Разведчицу вражескую нашел. Она за две недели нашего общения ни разу ни о чем меня не спросила и не попросила. Самый большой секрет, который она узнала за это время, это размер моего детородного органа. Но это не бог весть, какая тайна.

                              10 ноября. 1991 года. Москва

В десять часов утра в кабинет генерала государственной безопасности вошел начальник отдела наружного наблюдения.
-  Товарищ генерал, нашелся наш беглец, - доложил он и положил на стол генерала фотографии убитого капитана, присланные из районной прокуратуры. - В Подмосковье в придорожном кювете.
-  Подробности убийства известны? - спросил генерал, рассматривая дюжину снимков.
-  Две пули в грудь, пистолет малого калибра. Предположительно стреляли с близкого расстояния. Хотя следов пороха на его одежде не обнаружили. Убийцу он  наверняка, знал, но опасался. В руке у него был зажат табельный пистолет. Тот, который он прихватил из своего кабинета. Вероятнее всего его убили в машине. Труп найден на приличном расстоянии от населенных пунктов.
-      Что это нам дает?
-  Ничего. Прокуратура завела уголовное дело, и районный уголовный розыск будет искать убийцу. Вероятнее всего это "глухарь". Капитана мог убить только профессионал. Следов "ноль".
-  Объявляю тебе выговор. За то, что твой подчиненный не сдал на хранение табельное оружие перед уходом в отпуск. И считай, что тебе крупно повезло. Могло быть и хуже.
-  Есть выговор, - ответил подполковник.

В уголовном розыске Краснооктябрьского района шло утреннее совещание. На нем присутствовал прокурор района и начальник милиции.
-  Два убийства за одну ночь. Что вы себе думаете? - прокурор задал вопрос всем собравшимся офицерам. - Никаких следов. Ни одной версии. Плохо работаете.
-  По трупу, найденному в реке, есть рабочая версия, - ответил начальник уголовного розыска.
-  Поделитесь, если не секрет.
-  Девушку сбросил в реку шофер "дальнобойщик". Мы проверяем сейчас все автопредприятия.
-      Почему "дальнобойщик"? - спросил начальник милиции района.
-