Скорее всего, сначала один двигатель вышел из строя, летели на другом, пока тот работал, стараясь максимально дотянуть
до своих и как можно дальше уйти от противника. Расстояние в 9 км (а именно на таком расстоянии от аэродрома СБ упал в лес)
на скорости 400 км/ч самолет пролетает за 1,35 минуты. Из-за низкой облачности высота бомбометания была небольшой,
около 400 м, выходит, что траектория снижения после попадания зенитного снаряда была довольно пологая,
а это, как уже было сказано, нормальная глиссада снижения перед посадкой даже в обычных условиях.
Прыгать с парашютом с высоты менее 400 метров нет смысла из-за близости неприятельского аэродрома,
кроме того и запас высоты недостаточен для раскрытия парашюта военных лет. Пока самолет летит и мотор работает,
есть надежда, что он еще проработает какое-то время, в этих условиях командир экипажа принимает решение
идти в сторону наших войск. Немцы на этом участке фронта начали наступление лишь 29 июня,
так что была большая вероятность добраться до своих. Ранее было высказано предположение,
что они могли пытаться дотянуть до аэродрома Титовка и до Титовского оборонительного рубежа, но это не так.
Дело в том, что там ничего не было в войну, просто лес, а Титовский рубеж проходил намного северо-восточнее Луостари.
Боевые действия шли именно в тех местах.
Место, где самолет произвел посадку, в общем, позволяло выжить. Поверхность там относительно ровная, поросшая смешанным лесом.
Известно, что в военные годы растительность в том районе была куда более чахлая, чем сейчас, есть много военных фото,
на форуме «Блокгауз» не раз сравнивали.
Может быть, тогда там было редколесье из северной березы, более походящей на кустарник.
Гибель экипажа под Луостари.Из воспоминаний летчика-бомбардировщика Максименко Алексея Афанасьевича: «Смотришь, сегодня одного нет,
завтра другого, думаешь, мой удел быть следующим, моя очередь. Что делать? Война! Убивают.
И все равно готовишься к тому, чтобы не допустить своей гибели, принимаешь все меры, чтобы из любой обстановки выкрутиться,
перетянуть хоть на одном крыле, хоть без хвоста, но на свою территорию, не попасть в плен».
В те дни южнее и восточнее аэродрома еще не было войск и частей противника, что давало шанс добраться до своих
и не попасть в плен. Известны случаи, когда после таких приземлений летчики оставались живы:
«По рассказам деда, на шестой день войны, т. е. 28 июня 1941 г., в ходе возвращения на свой аэродром после выполнения задачи
по бомбометанию в районе Рованиеми его самолет был сбит огнем зенитной артиллерией противника (попал под первый залп).
Бомбардировщик совершил вынужденную посадку. Машина сгорела. Он остался единственным выжившим из экипажа.
Как он рассказывал, ему удалось выбраться из кабины, после чего он потерял сознание.
Когда очнулся, принял решение пробираться к своим» (рассказ Алексея Тимченко основан на воспоминаниях его деда
Трифонова Ивана Андреевича, воздушного стрелка-радиста 137 Краснознаменного ближне-бомбардировочного
авиационного полка и, кстати, однополчанина Ивана Кирилловича). Может быть, и его экипаж точно также
попал под первые залпы зениток, однако, им не так повезло, как Ивану Андреевичу.
У нас в семье сохранилась семейная легенда о том, что Иван Кириллович все-таки сумел посадить самолет,
но выжить никому не удалось. Откуда такие подробности могли стать известны в семье, сложно сказать.
В архиве должны быть донесения, отчеты и раппорты двух ведомых из звена лейтенанта Кедуна и капитана Котова.
Ведь потерять один самолет и второй в ремонт за первый день – это предмет для разбора, причем очень серьезного.
В штабе по результатам расследования и поиска сбитого самолета должен был быть составлен Акт расследования причин летных
боевых потерь, который обычно создавался по факту гибели летчика/экипажа и самолета.
Очень надеюсь, что его удастся когда-нибудь обнаружить в документах полка/дивизии, что хранятся в ЦАМО.
Место катастрофы было найдено в 2003 г. совершенно случайно. В конце лета 2003 года житель города Заполярный Олег Шрамко,
собирая вместе с женой грибы в лесу, наткнулся на обломки самолета. На большой площади были разбросаны куски
конструкции самолета, детали от двигателей, куски дюраля. Там же валялась и неразорвавшаяся ФАБ-100.
Было это примерно в 9 километрах юго-восточнее поселка Корзуново, в лесу за стрельбищем,
на высоком западном берегу реки Малая Печенга. Олег, зная об увлечении своего друга Альберта авиацией военных лет,
взял с собой карбюратор от двигателя, на котором была видна надпись: СССР завод 33 К-100А.