Эта история началась в 2011 году, когда в очередной мой приезд в родной Нижний Тагил, мой дядя мне показал орден Боевого Красного Знамени,
который достался ему "в наследство" после смерти двоюродной бабушки. Вместе с орденом из Питера приехал и целый фотоархив семьи Кедун (ударение на первый слог).
Что тогда было известно про хозяина ордена? Да почти ничего, кроме того, что награжден им Иван Кириллович был еще за финскую и что он погиб в самом начале Великой Отечественной.
С тех пор прошло 5 лет.
Однако, начавшись однажды, эта история никак не хочет меня отпускать, обрастая все новыми деталями и подробностями. Об этом мой рассказ.

Семья Кедун в числе других 1 200 семей переведенцев была привезена Новгород-Северского уезда, Черниговской губернии в 1827 году Демидовыми для работы на руднике и железоделательном заводе.

Дом семьи Кедун по ул. Штурмовой (район Ключи, рядом со старой Гальянкой), г. Нижний Тагил. Фото сделано 4.01.2014
Родители: Кирилл Гаврилович и Анастасия Федоровна

 

Иван Кириллович родился 23 сентября (4 октября по новому стилю) 1913 года в Нижнем Тагиле. Он, самый младший ребенок в семье, был общим любимцем,
старшая сестра Федосья всегда ласково называла его Ванек. Детство его прошло в старом горняцком районе Ключи, на улице Ключевская (ныне ул. Штурмовая – прим. авт.).
Его дед, Гаврила Прохорович, работал на Нижнетагильском медном руднике плавильщиком, отец Кирилл Гаврилович тоже был горняком.
Он умер в 1918 году (был намного старше своей супруги), оставив жену Анастасию Федоровну с пятью детьми, младшему из которых – Ване – еще и 5 лет не было.
В 1923 не стало и мамы. Тяжело было без родителей, но жили все-равно дружно, в одиночку-то не управишься. В 1925 году он окончил школу первой ступени,
а потом, заочно обучаясь в горном промышленном училище (Горпромуч), начал работать. После школы он трудился сперва в артели «Пролетарий», а затем и на Высокогороском руднике чернорабочим.
По результатам учебы за семестр в училище платили премии – 9 рублей. Это был неплохой стимул, чтобы хорошо учиться. Лучших учеников отбирали
и предлагали им обучаться на машинистов экскаваторов, компрессоров, мотовозов и паровозов. «Залезаешь во все части машины, измажешься весь, замерзнешь.
Охота было узнать, как она работает. Я все механизмы ее чистил, смотрел, чертил на память. Другие ребята надо мной посмеивались: – Вот грязный какой ходит!
– А когда после практики стали проверять, кто что знает, то эти ребята сдали квалификацию по 3-му, 4-му, 5-му разрядам, а я и еще четверо сдали по 6-му».
Ване, видимо, довольно легко давалась техника, из чернорабочего он за 2 года стал уже не просто помощником машиниста, а сам работал машинистом и слесарем на разных машинах.
И быть бы юному Ване горняком или металлургом, как его отец, дед и прадед, если бы не одно событие, круто изменившее всю его судьбу.
В 1933 году в Тагиле был организован аэроклуб. Именно в этот год политотделом рудника Ваня был принят в комсомол, и именно тогда же Богданов,
председатель комитета Осоавиахима на руднике, начал набирать ребят в кружок планеристов. Зимой 1934 года начались занятия: днем работали в одну,
а то и две смены, а вечерами изучали летное дело.
«Планер стоял в помещении теперешнего строительного цеха, в той половине, где когда-то был рабочий барак.
Пришли мы, помню, за планером. Вытащили его в мороз на улицу, с радостью обтерли, смазали тросоуправление. Разглядели его хорошенько.
Инструктор нам объяснил, как брать руль высоты, как делать угол планирования, как выпрямлять крены. Потом повезли мы планер на себе к шлаковому отвалу над Медным рудником.
Поставили его там против ветра, обтекателем к западу. Я сбоку стоял к стартеру, а даже еще не знал, что представляет из себя старт.
Инструктор объяснил мне мои обязанности. Я воткнул лом в отвал и надел на этот лом трос, который другим концом был прикреплен к крючку в задней части балки планера.
А на крючок в передней части балки был надет амортизатор. За концы крепко взялись Кедун (брат убитого Мити Кедуна), Иванов, Алексеев и остальные.
В кабине сидел инструктор товарищ Камышенков. Он скомандовал: – Дать старт! – Я выдернул лом и отпустил планер на воздух. Планер взлетел над Медным рудником.
Высоту он взял 10 метров, пролетел в длину метров 100 и сел на три точки. Все мы не знали тогда, что значит «сесть на три точки».
Ведь мы до этого занимались только раза четыре. Но мы просили инструктора показать, как летает планер, и он нам показал этот маленький полет просто для разъяснения.
Мы от радости не знали даже, что делать. Тут же хотели летать сами, но инструктор нам не разрешил летать, потому что мы еще ничего не знали.

«Буду летчиком. Хоть и здорово трудно иногда бывает учиться, но трудности мы изживаем. Летаешь над рудником, и сердце у тебя выше становится.
Тысячу метров высоты наберешь, фабрика обогатительная, скажем, становится, как ящичек, бараки совсем крошечные, а люди – точки.
Вверх поглядишь – пространство великое, а вниз – как вода под тобой струится. Зайдешь в облака, как в дым, потом выйдешь из них. Смелость на тебя тут находит.
И времени уже хватает на все – и за приборами следить, и управлять, и, куда хочешь, смотреть. Я уж буду СССР защищать  –
не с винтовкой ползти по земле, с лопатой, как партизан Баранов полз в сражении с белыми под Тагилом.
Я в воздухе дам врагу свинца и все пузо ему вышибу...
Лечу я над Тагилом и вижу под собой город, Ключи, Гальянку, Выю, народ движется, автомобильчики маленькие бегут.
Вижу новостройки: Тагилстрой, Коксострой, Вагонстрой. Вижу леса, горы, пруды. Дым идет от завода. Кокс выгружают – большую подняли пыль.
Лодки ползут по пруду. И еще вижу рудник. Выработки кажутся совсем маленькими. Электровозики по уступам туда-сюда катятся. Паровозы дымят, залезают с думкарами на Шихан.
Экскаваторы копошатся. Эстакады видны, как мостики узенькие. Сейчас меня на два года командируют в военно-авиационную школу.
И как я тут заслужил грамоту ударника по учебе, так и там постараюсь обязательно заслужить. Хорошо уж очень жить, учиться, работать...
И вот я хочу отлично знать воздушную технику, чтобы защищать границы нашей великой Родины от фашистов».

В ноябре 1937 года Иван Кириллович оканчивает летное училище в звании старшины и отправляется служить в Белорусский особый военный округ в 36 штурмовую авиаэскадрилью.
Место базирования этой эскадрильи, к сожалению, в учетно-послужной карточке не указано. Предположительно, она находилась в г. Смоленск.
При переходе ВВС РККА весной 1938 года на новую организационную структуру (отказ от эскадрильи в качестве основной организационной единицы в пользу полка),
36-я штурмовая АЭ была расформирована, а личный состав был переведен в 31-й скоростной бомбардировочный авиаполк (СБАП).
Запись в УПК как раз и сообщает нам, что Приказом № 464 по Белорусскому военному округу от 13.08.1938 старшина Кедун назначен старшим летчиком эскадрильи 31 СБАП.
Летали на самолетах Р-5 и его производных. С этим самолетом связаны ярчайшие страницы предвоенной истории советской авиации.
Легкий в управлении даже для неопытных молодых пилотов, этот самолет был очень популярен в нашей стране. Однако в предвоенные годы технологии развивались стремительно
и к концу 30-х годов скорость и маневренность истребителей возросли настолько, что тихоходный биплан стал для них легкой добычей.
Об этом свидетельствует опыт войн в Испании, на Халхин-Голе и на Карельском перешейке, где Р-5 использовался уже не столь успешно, как прежде.
С поступлением на вооружение бомбардировщиков СБ летчики, летавшие на Р-5, были основным контингентом для пересаживания на новые двухмоторные самолеты.
Основной тактический бомбардировщик Военно-воздушных сил советского государства второй половины 30-х гг под названием СБ начал проектироваться в конце 1933 г.
Работы велись в конструкторском отделе ЦАГИ под общим руководством А.Н. Туполева. Практически одновременно с поступлением на вооружение ВВС РККА
эти бомбардировщики дебютировали в бою: СБ стал первым советским самолетом, вступившем в бой в Испании. Массированно применялись СБ и в «зимней войне»,
а к моменту нападения Германии на СССР составляли основу фронтовой бомбардировочной авиации ВВС РККА (на них приходилось 94 % ее состава).

Самолет Р-5.



1938 год ознаменовался в жизни молодого человека двумя важными событиями: 26 апреля он женился на Тамаре Григорьевне Шинкаренко.
Свадьба была в Нижнем Тагиле, в родном для них обоих городе. К сожалению, нам ничего неизвестно о том, где он познакомился со своей будущей супругой,
так же как и неизвестно, как развивались их отношения, можно лишь предполагать, что они начались еще до того, как молодого человека призвали в армию.  
Через год, 29 апреля 1939 года,  в Смоленске, у молодой пары родилась девочка, которую назвали Светланой. Вторым важным событием,
случившемся незадолго до 25-го дня рождения, стало получение им звания лейтенанта осенью того же года.

Иван и Тамара Кедун

На отдыхе. Предположительно весна 1940 г.



Африканда (фотографии из личного архива Игоря Люгаева, внука штурмана К.В. Люгаева)

 

7 мая 1940 г. за отличия в боях в ходе советско-финской войны 5 скоростной авиаполк награжден орденом Красного Знамени. 20 мая был переименован в 137 Краснознаменный скоростной ближнебомбардировочный авиаполк (СБАП).

15 августа 1940 года лейтенант Кедун был назначен командиром звена 137 ближне-бомбардировочного авиационного полка (бывший 5-й отдельный скоростной бомбардировочный авиаполк) Ленинградского военного округа.

Самолет СБ показал большую живучесть конструкции. Получение в ходе воздушного боя более 200 пробоин не становилось для самолета смертельным.
Хорошая управляемость во всем скоростном диапазоне применения позволяла прийти домой даже при повреждении одного из моторов.
Если же СБ терял управление и разбивался, при ударе его о землю хвостовая часть, как правило, отделялась от бомбардировщика, и во многих случаях стрелки-радисты сбитых машин оставались в живых.
Созданный в середине 30-х гг. самолет СБ был для своего времени отличным самолетом. Но к началу Великой Отечественной войны, оставаясь самым массовым фронтовым бомбардировщиком,
он уже перестал соответствовать требованиям. Прежде всего, его уже нельзя было считать скоростным – новые истребители противника с легкостью перехватывали СБ.
Оборонительное вооружение также было откровенно слабым – особенно это касалось нижней установки, которую крайне трудно было использовать бортстрелку в зимнем обмундировании.
В первые месяцы Великой Отечественной войны части, вооруженные СБ, понесли тяжелейшие потери. Уже 4 июля 1941 г. был введен запрет
на использование СБ в дневное время большими группами без прикрытия истребителей. Однако обстановка на фронте часто вынуждала нарушать этот запрет.
За три месяца боев практически все СБ приграничных округов были утрачены. По состоянию на 1 октября 1941 г. на фронте оставалось всего 130 самолетов этого типа (из них 83 исправных).

Аэродром "Нива" и поселок Африканда (немецкая аэрофотосъемка)




Аэродром Ваенга, 1940 г. Самолет СБ. (из архива И.К.Кедуна)  Учетно-послужная карточка (справа)

 

Предположительно, этот снимок можно датировать концом мая – началом июня 1941 года. Последнее фото...



Начиная с 17 июня 1941 года немецкие самолеты, вылетавшие с разных аэродромов Финляндии и Норвегии,
начинают нарушать государственные границы СССР, производя разведку и аэрофотосъемку местности.
С 18 июня финское правительство дает свое разрешение Люфтваффе использовать несколько своих аэродромов:
Хельсинки-Мальми, Утти, расположенный в 10 км восточнее г. Коувола, Луонетярви,
находившийся северо-западнее г. Тампере, а также Рованиеми, Кемиярви и Петсамо (ныне Печенга).
На финские аэродромы начинают прибывать самолеты ВВС Германии.

Люфтваффе в Луостари. На заднем фоне видна Генеральская сопка.



22 июня в 3.30 распоряжением Наркома Флота Кузнецова одну эскадрилью 137 КСБАП
перевели в боевую готовность № 1 с подвеской в одном звене бомб ФАБ-100, в двух других звеньях – ФАБ-250,
применявшихся против кораблей.

25 июня 1941 г. Финляндия вступила в войну против СССР на стороне Германии.
Луостари был передовым аэродромом и с началом войны активно использовался частями 5-го воздушного флота Люфтваффе:
по данным разведки, в этот день там находилось до 10 бомбардировщиков и 8 истребителей,
замаскированных под деревья. Командование ВВС 14 Армии отдает приказ на совершение вылетов
для уничтожения авиационной техники и самих аэродромов.  
В этот же день около 7.00 утра, по просьбе Командующего флотом, для совместной работы с 72 АП
из состава 1-й САД из Африканды на аэродром Ваенга-1 перебазировалась 5-я эскадрилья 137-го КСБП
в количестве девяти СБ (девять экипажей плюс один экипаж – запасной) под командованием капитана Котова Василия Васильевича (с 1943 г. комполка).

Скорее всего, сначала один двигатель вышел из строя, летели на другом, пока тот работал, стараясь максимально дотянуть
до своих и как можно дальше уйти от противника. Расстояние в 9 км (а именно на таком расстоянии от аэродрома СБ упал в лес)
на скорости 400 км/ч самолет пролетает за 1,35 минуты. Из-за низкой облачности высота бомбометания была небольшой,
около 400 м, выходит, что траектория снижения после попадания зенитного снаряда была довольно пологая,
а это, как уже было сказано, нормальная глиссада снижения перед посадкой даже в обычных условиях.
Прыгать с парашютом с высоты менее 400 метров нет смысла из-за близости неприятельского аэродрома,
кроме того и запас высоты недостаточен для раскрытия парашюта военных лет. Пока самолет летит и мотор работает,
есть надежда, что он еще проработает какое-то время, в этих условиях командир экипажа принимает решение
идти в сторону наших войск. Немцы на этом участке фронта начали наступление лишь 29 июня,
так что была большая вероятность добраться до своих. Ранее было высказано предположение,
что они могли пытаться дотянуть до аэродрома Титовка и до Титовского оборонительного рубежа, но это не так.
Дело в том, что там ничего не было в войну, просто лес, а Титовский рубеж проходил намного северо-восточнее Луостари.
Боевые действия шли именно в тех местах.



Место, где самолет произвел посадку, в общем, позволяло выжить. Поверхность там относительно ровная, поросшая смешанным лесом.
Известно, что в военные годы растительность в том районе была куда более чахлая, чем сейчас, есть много военных фото,
на форуме «Блокгауз» не раз сравнивали.
Может быть, тогда там было редколесье из северной березы, более походящей на кустарник.

Гибель экипажа под Луостари.



Из воспоминаний летчика-бомбардировщика Максименко Алексея Афанасьевича: «Смотришь, сегодня одного нет,
завтра другого, думаешь, мой удел быть следующим, моя очередь. Что делать? Война! Убивают.
И все равно готовишься к тому, чтобы не допустить своей гибели, принимаешь все меры, чтобы из любой обстановки выкрутиться,
перетянуть хоть на одном крыле, хоть без хвоста, но на свою территорию, не попасть в плен».

В те дни южнее и восточнее аэродрома еще не было войск и частей противника, что давало шанс добраться до своих
и не попасть в плен. Известны случаи, когда после таких приземлений летчики оставались живы:
«По рассказам деда, на шестой день войны, т. е. 28 июня 1941 г., в ходе возвращения на свой аэродром после выполнения задачи
по бомбометанию в районе Рованиеми его самолет был сбит огнем зенитной артиллерией противника (попал под первый залп).
Бомбардировщик совершил вынужденную посадку. Машина сгорела. Он остался единственным выжившим из экипажа.
Как он рассказывал, ему удалось выбраться из кабины, после чего он потерял сознание.
Когда очнулся, принял решение пробираться к своим» (рассказ Алексея Тимченко основан на воспоминаниях его деда
Трифонова Ивана Андреевича, воздушного стрелка-радиста 137 Краснознаменного ближне-бомбардировочного
авиационного полка и, кстати, однополчанина Ивана Кирилловича). Может быть, и его экипаж точно также
попал под первые залпы зениток, однако, им не так повезло, как Ивану Андреевичу.
У нас в семье сохранилась семейная легенда о том, что Иван Кириллович все-таки сумел посадить самолет,
но выжить никому не удалось. Откуда такие подробности могли стать известны в семье, сложно сказать.
В архиве должны быть донесения, отчеты и раппорты двух ведомых из звена лейтенанта Кедуна и капитана Котова.
Ведь потерять один самолет и второй в ремонт за первый день – это предмет для разбора, причем очень серьезного.
В штабе по результатам расследования и поиска сбитого самолета должен был быть составлен Акт расследования причин летных
боевых потерь, который обычно создавался по факту гибели летчика/экипажа и самолета.
Очень надеюсь, что его удастся когда-нибудь обнаружить в документах полка/дивизии, что хранятся в ЦАМО.


Место катастрофы было найдено в 2003 г. совершенно случайно. В конце лета 2003 года житель города Заполярный Олег Шрамко,
собирая вместе с женой грибы в лесу, наткнулся на обломки самолета. На большой площади были разбросаны куски
конструкции самолета, детали от двигателей, куски дюраля. Там же валялась и неразорвавшаяся ФАБ-100.
Было это примерно в 9 километрах юго-восточнее поселка Корзуново, в лесу за стрельбищем,
на высоком западном берегу реки Малая Печенга. Олег, зная об увлечении своего друга Альберта авиацией военных лет,
взял с собой карбюратор от двигателя, на котором была видна надпись: СССР завод 33 К-100А.

Версия 4. Их захоронили немцы, которые, я почти уверена, побывали на том месте вскоре после катастрофы.
Во-первых, это рядом, расстояние в 9 км, пусть и по пересеченной местности, даже пешком можно пройти за 1,5 часа,
если на технике – и того быстрее. Во-вторых, это была частая практика, когда группы военнослужащих
направлялись на места падения сбитых самолетов с целью захвата в плен выживших летчиков и получения документов и карт.
А здесь только третий день войны, еще и боевых действий фактически нет на этом направлении,
а значит, почти нет потерь (если не считать погибших от бомбардировок), у немцев прекрасное настроение +
азарт погони,  жажда наживы и получения трофеев, любопытство встретиться лицом к лицу с противником,
да еще и с летчиками, «сталинскими соколами». Прибыли на место, а в живых никого. Там и захоронили…
Ну, не звери же, в самом деле, эти цивилизованные господа, несшие "свободу советскому народу"! Да и противник, хоть и мертвый, но все-таки тоже летчики.
В подтверждение этой мысли: в январе этого года на одном из форумов появились вот такие фотографии
из архива какого-то немца, служившего в Луостари.

 

На фото – северная оконечность аэродрома, винт, воткнутый в землю на огороженном холмике от СБ,
сбитого 1 июня 1942 года (на это указывает надпись на одной из лопастей), кстати, это самолет из нашего 137 КСБАП!
Скорее всего там был захоронен экипаж майора Иванова (майор Иванов Николай Михайлович, 1908 г.р.,
к-н Кулик Иван Пантелеевич, 1918 г.р., мл. сержант Малыгин Владимир Александрович.
Самолет прямым попаданием был сбит зенитной артиллерией над Луостари и упал в лес, севернее аэродрома).
Сегодня найти эту могилу уже невозможно, там все изъезжено танками, перекопано, захламлено и поросло кустарником.
Попробую предположить, что с моим экипажем могло произойти то же самое: прибыли на место, живых нет, там же и прикопали,
воткнули в землю какой-нибудь фрагмент самолета. А когда охотники за металлом стали вывозить все из леса,
никто внимания не обратил на холмик с воткнутой в мох деталью бомбардировщика… Тут металлоискатель – лучший друг.



Ну, вот как-то так. Вроде бы, это все, что есть на данный момент относительно  гибели моего экипажа.
Да, чуть не забыла: если раньше считалось, что яма перпендикулярная к дороге – след от фюзеляжа,
то сейчас есть предположение, что это был удар левым полукрылом. Возможно, при касании деревьев самолет,
зацепившись за них, или имея крен при подбитом левом моторе, немного завалился на левый бок, соответственно удар левым
полукрылом был сильнее, а правое – оказалось чуть выше, и мотор сорвало с крыла, отбросив его далеко вперед.
Как бы то ни было, несмотря на всю проделанную работу, вопросов меньше не становится,
и на многие из них мы уже никогда не узнаем ответов.

В конце мне бы хотелось еще вот, о чем рассказать.
1. Гибель этого экипажа – это была первая потеря 137 бомбардировочного Краснознаменного авиаполка
в Великой Отечественной войне. Являясь в начале боевых действий
единственным бомбардировочным полком на участке от Беломорска до Мурманска, полк имел основную задачу –
бомбардировочными действиями с воздуха по аэродромам и скоплениям войск противника препятствовать
наступлению немцев на Мурманском, Кандалакшском и Кестеньгском направлениях Карельского фронта.

По предварительным подсчетам, за первые 2 месяца войны
из 35 самолетов (5 эскадрилий, как записано в Историческом формуляре полка) было уничтожено 30,
погибло около 90 человек летного состава (данные еще буду уточнять). То есть фактически в сентябре
это уже был новый полк, и из старого состава, из тех, кто прошел финскую кампанию, почти никого не осталось.
В августе 43-го 137 Краснознаменный авиаполк стал 114-м Гвардейским, героически окончил войну,
получил название Киркенесский за успешные боевые действия в Петсамо-Киркенесскиой операции,
участвовал в Параде Победы и успел повоевать с Японией.

Совершенно неожиданно в Тагильском архиве нашла дело об оформлении опеки над несовершеннолетним Ваней Кедуном!
Кто бы мог подумать, что там вообще все это хранится!
Стали известны подробности жизни семьи после смерти родителей, а это как раз 20-е гг. прошлого века, самые тяжелые годы,
учитывая недавние тяжелые бои с белыми в окрестностях Тагила и в самом городе, а также голод и тиф.

В семье было 4 ребенка, две старших девочки и два мальчика. Иван был самый младший (1913 г.р.),
перед ним был брат Дмитрий (1909 г.р.), потом сестра Федосья (примерно 1908 г.р.) и самая старшая Лидия (примерно 1902 г.р.).
Лидия чем-то тяжело переболела и осталась на всю жизнь глухая. Я думаю, что из-за этого ей не позволили стать опекуном для мальчишек.
Отец умер в 1918 (он уже в возрасте был), а матери не стало в 23-м. Ване тогда только 10 исполнилось.
Опеку взяла на себя какая-то их родственница, да только мальчишки ей, судя по всему, как это часто бывает, не нужны были.
На выделяемые им деньги, она ничего им не покупала. К тому моменту Федосья уже замуж вышла, Дмитрий подрабатывал на руднике,
а Ване туго приходилось, он еще в школе учился. Братья жили со своей старшей сестрой в родительском доме, который подробно описан в этом архивном деле.
"Дом на три окна, деревянный, одна комната, надворные постройки - сарай, хлев и амбар. Крыша у дома плохая, требует ремонта, надворные постройки старые, баня очень старая.
Дом оценен в 300 руб." Больше всего убила фраза: "Имущества в доме нет никакого - все продано в голодные годы". Ужас...
В итоге опеку оформили на Федосью Кирилловну и они все вместе стали жить в родительском доме.
Самое интересно, что в этом деле указан совершенно другой дом, нежели в военных документах, хотя он рядом.


И еще буквально сегодня стали известны некоторые детали, которые объясняют наличие неиспользованного боекомплекта
на СБ, который был когда-то найден в лесу. Оказывается, самолет был сбит не ЗА противника, а Мессерами. На защиту аэродрома была поднята пятерка Ме-109.