Июнь 1941

Москва

После доклада начальнику Управления о результатах служебной командировки в Англию майор Мотинов зашёл в кабинет Ильичёва. В этом кабинете он считал своим долгом не только докладывать о проделанной за границей работе, но и делиться с главным политработником управления своими впечатлениями о сослуживцах, с которыми ему приходилось сотрудничать.         - Полковник Сизов произвёл на меня хорошее впечатление, - обстоятельно докладывал Мотинов. - Дело своё знает хорошо, скромен в быту, ни в пьянках, ни  в распутстве замечен не был. Встретил меня уважительно, обеспечил всем необходимым для встречи с нашим информатором. Других офицеров военного представительства я не встретил. На мой вопрос, почему так пусто в кабинетах,  Сизов ответил, что остальные сотрудники разведки «погружены в работу».                                                                                               - Перескажи-ка ты мне ещё раз заключительную часть твоего разговора с Мэйем, - попросил Ильичёв.
- В заключение нашей встречи профессор сказал, что его собираются переправить в Канаду. - Мотинов понимал, что для Центра это фраза была ключевой. Логика подсказывала ему, что за переносом англичанами разработки ядерного проекта с берегов туманного Альбиона на территорию Канады, должен был последовать ответный ход Разведупра.  
Иван Иванович задумался на несколько минут. Необходимо наращивать силы и изыскивать новые средства для усиления разведывательной деятельности в Канаде. Хотя слова Мэйя, это только первый звонок. Время ещё есть. Спешить не будем. Пошлю пока туда на усиление Петра. Пусть осмотрится, и подготовит доклад о необходимых изменениях в работе резидентуры в Оттаве.
- После того как наши физики ознакомились с документами, которые ты привёз из Лондона, они направили благодарственное письмо на имя начальника Генерального штаба Жукова, - в тишине кабинета его проникновенный голос звучал очень торжественно. - Георгий Константинович переслал его Голикову со своей резолюцией рекомендующий нам тебя поощрить. Я ознакомился с письмом и от имени начальника Генерального штаба объявляю тебе благодарность. От меня и Голикова тоже прими поздравления. Я вот что подумал, - неожиданно сменил тему разговора Ильичёв.
- Такого агента как Аллан Мэй трудно переоценить. Нам его никак нельзя тереть из виду. Даже на короткое время. Готовься-ка ты к длительной командировке в Канаду.
- Насколько длительной, товарищ генерал?
- Я ещё не решил, сначала поговорю с Голиковым, но предварительно считаю, что тебя туда надо назначать на должность заместителя военного атташе посольства по политико-воспитательной работе. Присмотрись на месте. Подумай, что нужно предпринять для того чтобы активизировать работу тамошнего военного представительства. Ты морально готов?
- Так точно, товарищ генерал.



Альбина Бикбулатова работала санитаркой в городской психиатрической больнице номер восемь. Корпуса клиники неврозов находились между текстильным институтом и Шаболовкой. Покидать район, в котором Альбина жила и училась последние два года, девушка не хотела, а на рядом работающем станкостроительном заводе «Красный пролетарий» Альбине в трудоустройстве отказали. Бывшая студентка отнеслась к отказу с пониманием. За два месяца прошедшие с момента ареста отца характер девушки сильно изменился. От весёлого приветливого взгляда её карих глаз не осталось и следа. Альбина замкнулась в себе, редко и скупо улыбалась и много работала. Каждое утро она мыла полы в тридцати палатах мужского отделения, а после завтрака и обеда протирала столы и выносила мусор из столовой. Ночных дежурств у Альбины не было. Заведующий отделением жалел девушку. Старый психиатр отлично понимал, что она легко может стать жертвой сексуальных домогательств не только больных, но и мужского обслуживающего персонала отделения. Работать среди могучих санитаров обладающих широченными плечами, стальными руками, бычьими шеями и тяжёлым взглядом было неуютно даже женщинам-врачам, не говоря уже о медсёстрах и санитарках. Альбина упорно работала, беспрекословно выполняя все данные ей поручения. Она прекрасно понимала, что без отличной характеристики с места работы в тринадцатое медицинское училище на сестринский факультет, где работала подруга детства её матери, осенью этого года её не примут.

- Что значит, просрал? Они все разбежались из армии за первые четыре дня немецкого наступления. Шестого апреля немцы начали бомбить Белград, а десятого югославская армия перестала существовать. Утром тринадцатого немцы вошли в Белград. Двадцать шесть тысяч югославов за неполную неделю боёв убили всего сто шестьдесят немцев. Я что, за хорватов, македонцев и словенцев отвечать должен, - Ангелов не желая того разгорячился. Ему так хотелось подтрунить над бурно проведшим ночь Роговым, но он опять попался на крючок старого разведчика.
Рогов не поднимая головы от стола, невозмутимо подлил масла в огонь.
- Станислав, я слышал твоя родная Болгария отхватила себе большую часть Югославии. Македонию и почти всю юго-восточную Сербию. Не много ли ей?
Удар был ниже пояса. Последние полтора месяца находясь в Югославии лейтенант каждый день рисковал своей жизнью координируя  действия зарождающегося движения «Сопротивления». С предрассветных сумерек, когда он покидал здание советского посольства в Белграде, до поздней ночи, когда он в него возвращался, он находился в смертельной опасности. В течение сорока пяти дней, почти каждую минуту своего нахождения вне пределов территории посольства, он мог быть убит. Опасность исходила отовсюду. Станислав должен был видеть потенциального врага в каждом встречном человеке. Там, в Югославии, как нигде доселе сплелись интересы целого ряда государств. На него могли охотится как хорватские националисты, так и гестаповцы. Его одинаково ненавидели соплеменники из болгарской разведки и их венгерские коллеги. Лицо Станислава залилось краской, казалось что если бы у него в руках была металлическая труба, то он бы проломил Рогову голову так же, как он сделал это в Софии с гестаповцем. Остынь Станислав. Рогов тебе не враг, - успокаивал себя Ангелов. – Он хороший товарищ, только его немного заносит. Он не знает предела в своих шутках.
-  Алексей, а куда подевался подполковник Заботин? – чтобы не наговорить Романову лишнего лейтенант решил  сменить тему разговора.
- Его перевели в другой отдел и отправили в командировку.
- Далеко?
- Ох и подозрительная ты личность, Ангелов, - Романов выпрямился на стуле и посмотрел на лейтенанта. Оставлять Станислава в покое он не собирался. - В Болгарии работал, там немцы всё захватили, в Югославию тебя послали, там опять полный аншлюс. Не успел назад вернуться как тут же вопросы стал подозрительные задавать. Может тебя немцы завербовали? – произнеся эту фразу Романов осознал что «перегибает палку» и поэтому добавил. - Или ты просто своим присутствием приносишь неудачу ?
К этому моменту Ангелов уже полностью овладел собой. Замкнув сейф на ключ, он повернулся лицом к капитану и внятно произнёс.
- Руководство Разведупра посылает меня в самые горячие точки. Именно туда, где угроза вторжения немцев наиболее вероятна. И я делаю всё от меня зависящее чтобы Гитлер был занят на Балканах как можно дольше, товарищ капитан. Потому что, как только он получит передышку, он тут же примется за нас.    
- Ты думай, что говоришь, лейтенант. За такие паникёрские слова можно и под трибунал попасть.
- Лейтенантов, рабочих лошадок разведки, не расстреливают, - глядя на Романова Станислав криво усмехнулся. - Да и капитанов пожалуй тоже, особенно тех из них, кто работает и днём, и ночью на благо Родины, не щадя ни спины, ни низа живота своего.
Романов громко расхохотался. Мировая с Ангеловым была подписана.
       
Июль 1941

Москва
   
- Игорь!
- Игорь!
- Гнеденко!
Сразу несколько голосов донеслись до Игоря, в тот момент он открывал массивную библиотечную дверь. Молодой человек нехотя обернулся и увидел как четверо его однокурсников по институту торопливо поднимаются по гранитным ступеням от троллейбусной остановки в его направлении.    
- Привет Игорёха. Давно тебя не видели.
Ребята по очереди пожимали Игорю руку, трепали его по плечу и радостно улыбались.  
- Мы здесь вышли чтобы пройтись по памятным местам Москвы перед уходом на фронт, - комсорг курса Яковлев как всегда говорил от имени всех ребят. - Отсюда начнём свой путь, всё же не мало времени мы тут провели, затем обойдём Кремль, дойдём до фонтана у Большого театра и там попрощаемся. Нас к сожалению призвали в разные войска. Меня в сапёры, Серёгу и Валерку в пехоту, но в разные части. А Сашку по зрению в регулярные войска не взяли, он идёт в ополчение.
- Ну, а ты то как? Когда на фронт? В какие войска?
От вопросов товарищей Гнеденко съёжился и едва слышно произнёс:
- Я пока воспользовался бронью и меня не призвали, - Игорь увидел как лица вчерашних студентов исказились гримасами презрения и отвращения. Мимика бывших сокурсников Игорю была очевидна.
- Понимаете ребята, я месяц назад женился, моя жена ждёт ребёнка, - его слова звучали жалобно и неубедительно. - Не могу я сейчас на фронт. Не москвичка она, пропадёт Оксана здесь без меня.
- Да брось ты чушь пороть. Нам и так всё с тобой ясно, - сказал комсорг, смачно сплюнул на ботинки Игоря и не прощаясь повернулся к нему спиной.

Заботин в разговор Васильева, Зимина и их водителя не встревал. Николай Иванович вспоминал как в начале февраля этого года начальник генерального штаба Мерецков заявил на совещании Главного военного совета совместно с членами Политбюро, что война с Германией неизбежна, что нужно переводить на военное положение армию и страну. Его тогда посчитали "паникером войны" и отстранили от должности, назначив вместо него генерала Г. К. Жукова. Какая недальновидность. Ведь Мерецков докладывал на основании данных Разведупра. Ведь абсолютно всё говорило за то, что немец вот-вот нанесёт нам удар. Мой доклад о вероятном наступлении на Киев ещё  в апреле поддержал Ильичёв, неужели он не получил одобрение Голикова и не попал к начальнику генштаба Жукову? А как прав был Новосельцев во Львове в конце мая. За неделю боёв под Дубно мы потеряли пять механизированных корпусов. Две с половиной тысячи танков  бросили в бой против восьми сотен немецких. Потеряли половину, а может и больше. Кто знает? Заботину послышалось что где-то вдалеке летят самолёты. Он посмотрел на небо. Пусто. Связи нет, танков на дорогах нет, авиации нет. Надо как можно быстрее выбраться отсюда и с докладом в Москву. Всё что видел своими глазами расскажу как на духу Ильичёву. Он меня поймёт и донесёт информацию на самый верх.    



Двадцатичетырёхлетний оберлейтенант Гюнтер Шольц был лидером пары Bf–109 и гордился службой в 52-й истребительной эскадре. Два года назад он совсем ещё юным пилотом успел полетать в небе над Францией, а через год едва избежал смерти во время многочисленных воздушных боёв против  английских Спитфайеров и Харрикейнов в Битве за Британию. Англичане и их колониальные союзники воевали в небе отчаянно, истребительная эскадра Люфтваффе несла ощутимые потери и каждая победа в воздухе давалась нелегко. За два года воздушных боёв на Западном фронте Гюнтер и его сослуживцы сбили всего лишь сто семьдесят семь самолётов, потеряв при этом более пятидесяти опытных лётчиков. Тяжёлые были дни. Слава богу фюрер решил сначала разделаться с большевиками, а потом добить англичан. Здесь воевать и легче, и почётнее. Гюнтер и его ведомый лейтенант Герман Греф вели свободную охоту западнее Дубно. Кто бы мог подумать, что эти сумасшедшие русские предпримут  отчаянную попытку остановить Клейста. Неделя сражения оттянула взятия Киева как минимум на две недели.
Гюнтер вёл свой Мессершмит на высоте двести метров в километре от дороги, по которой медленно ползли остатки разбитых русских дивизий и механизированных корпусов.
- Гюнтер, почему мы их не атакуем? – ведущий пары услышал в наушника голос Германа. – Посмотри сколько солдат, машин и пушек пылят по дороге.
Молодой, горячий, хочется пострелять. Я сам такой был два года назад.
- Герман, в этом нет смысла, - оберлейтенант был в хорошем расположении духа. Ведь за два года войны на Западном фронте он лично сбил всего два самолёта, а за три недели боёв над Украиной записал в свой актив целых восемь побед. - Они отступают в надежде закрепиться на какой-нибудь высотке, или на берегу реки, или на окраине села. Такого как вот этот Мизоч. Видишь вон ту деревню слева под крылом? Это она. Но русские не знают того, что наши танкисты уже вышли на линию Хмельницкий – Новоград-Волынский, а это сто километров на восток отсюда. Когда они поймут, что находятся в тылу нашей армии, то они побросают свои винтовки и разойдутся по домам. Хотя, возможно ты и прав. Можно и пострелять. Ты заметил штабную машину, между грузовиком и пушкой на конной тяге?
- Нет, я за тобой смотрел, дистанцию соблюдал.
- Молодец. Так. Ты вправо, я влево, разворачиваемся на сто восемьдесят градусов с набором до четырёхсот и атакуем колону по очереди. Снижение не ниже тридцати. Основная цель – чёрная штабная машина. Пошли.    
Звук самолётных двигателей нарастал, водитель ГАЗ-1 М и три его пассажира почти одновременно посмотрели в открытые окна Эмки, в слабой надежде увидеть над дорогой родные тупоносые И- «шестнадцатые». Однако, вместо них слева над леском пролетела пара Мессершмитов. На их серых худых фюзеляжах, чуть за крылом, можно было легко различить большие черные кресты, а на вертикальном оперении хвостов свастики. Самолёты стремительно пронеслись мимо и круто взмыли в развороте в разные стороны. Бойцы пехотных частей в побелевших от соли пота гимнастёрках и редкие танкисты в своих промасленных чёрных комбинезонах ускоренным шагом  сошли с дороги и направились в сторону рощи. Дорога быстро опустела. Из водительской двери, медленно катящей впереди Эмки полуторки, выпрыгнул солдат и устремился за пехотой.
- Стой! Назад! – закричала стоящая в кузове грузовика молодая девушка. – Вернись немедленно! Нельзя бросать раненых!
Альбина Бикбулатова колотила ладошкой по крыше кабины пытаясь криком и шумом вывести водителя полуторки из состояния паники.  

Она подошла к Заботину и склонилась над его головой.
- У Вас тут ссадина большая кровоточит, товарищ подполковник. Давайте я Вам её перевяжу, - с этими словами она достала из санитарной сумки бинт, надорвала зубами упаковку и завела руки с перевязочным материалом за голову Николай Ивановича.
В этот момент из-за рощи на предельно малой высоте выскочил Мессершмит Грефа. Молодой лётчик вёл свой самолёт намного ниже, чем ему приказал его ведущий, перед тем они разделились. Лейтенант отчётливо видел как рядом со штабной машиной сидят на обочине дороги два русских офицера. Если Гюнтер решил развернуться ради этой штабной машины, то мне сам бог велел  добить её пассажиров.
Чуть качнув рукоятку управления самолётом вниз лейтенант Греф открыл огонь. Два пулемёта, стреляя через вращающийся пропеллер, протянули свои трассы вдоль застигнутых врасплох на полпути между рощей и дорогой бойцов по направлению к двум подполковникам. Начальник разведки разбитой танковой дивизии мгновенно упал на землю, подобрал под грудь руки и покатился в сторону, стараясь уйти из под прицела Мессера. Заботин стоял на коленях перед Альбиной, а девушка старательно бинтовала ему голову. Николай Иванович услышал рёв самолёта, но оттолкнуть от себя Бикбулатову не решился.  Он замешкался всего лишь на секунду и неуклюже повалился на спину, увлекаемый весом упавшей на него санитарки. Пулемётная пуля ударила Альбину между лопаток, пробила позвоночник и застряла посредине обратной стороны грудной кости.  
Заботин осторожно свалил с себя мёртвое тело санитарки и встал на коленях над ней. Когда к нему подошёл Зимин, Николай Иванович расстёгивал карман гимнастёрки погибшей.
- Не задело? – в наступившей тишине голос Зимина прозвучал неестественно громко.
- Нет. Меня не задело, а вот санитарочку нашу сразило наповал.  
- Что ты там рассматриваешь?
- Документы её забираю. Она ведь мне жизнь спасла. Та пуля мне предназначалась, - подполковник положил личную книжку красноармейца Альбины и  фотографии её родителей  в нагрудный карман своей гимнастёрки.
- Раз смерть так близко мимо прошла, значит долго жить будешь. Пошли в деревню. Нельзя здесь больше оставаться. Фрицы опять прилететь могут.
- Могут, но не раньше, чем через два часа. У них сейчас по распорядку дня обед, - Заботин провёл ладонью по лицу убитой санитарки и закрыл ей глаза. – Ты пойди и забери документы Васильева. И прикажи бойцам похоронить комдива. Не стоит его немцам оставлять. У них и без того много поводов для радости.
Сентябрь 1941

Москва

- Сегодня немецкая первая танковая группа соединилась в районе Лохвицы со второй танковой группой и завершила окружение 5, 21, 26 и 37-й армий Юго-Западного фронта, - начальник Генерального штаба Шапошников сидел за своим рабочим столом и читал сводку с фронта. Перед ним посреди кабинета стоял временно исполняющий обязанности начальника Разведывательного управления генерал-майор танковых войск Панфилов. Борис Михайлович говорил ровным спокойным голосом, он был ярым врагом окрика или грубого слова. - Я знаю, Алексей Павлович, что ты командуешь Управлением недавно, поэтому обвинять тебя в том, что ты лично проморгал сосредоточение немецких войск на Западном направлении я не буду. Но вот разобраться в том, кто конкретно виноват в стратегическом просчёте, попрошу. Мы должны сами найти именно того, кто рекомендовал сосредоточить войска на юге нашей страны. Понимаешь? Не дожидаясь когда за нас это сделает Генеральный комиссар госбезопасности Берия. Меня товарищ Сталин напрямую спросил: Где была наша разведка? Почему у Буденного и Кирпоноса на юге страны оказалось более миллиона солдат, а у Тимошенко и Кузнецова на западе и северо-западе нет и половины? А что если Иосиф Виссарионович спросит об этом его? Лаврентий ведь может и не посмотреть на то, что это Голиков докладывал Верховному только то, что тот хотел от него слышать. Голиков-то,  бывший политработник. С него взятки гладки. Он сейчас в Англии. Занимается укреплением дружбы с союзниками, оттуда поедет в США. Попробуй на него свалить вину за просчёты. Не получится. С меня тоже не спросят, потому как я принял Генштаб в самом конце июля. Поэтому, спросят с тебя. А ты хоть и не профессиональный разведчик, но человек честный и смелый. Мне тебя будет жаль. Лично я бы тебя на фронт отправил, танковым корпусом командовать. Подальше от штабов, -  
Шапошников сделал небольшую паузу, затем раскрыл папку с документами, вынул оттуда несколько листов бумаги и положил на край стола. - На почитай, это доклад одного из твоих начальников управления. Мне его генерал Жуков оставил. Когда должность передавал.
Алексей Павлович взял в руки документ, наскоро пробежал  глазами его первую страницу, заглянул на последний лист и вслух прочитал имя автора:
-  Военный инженер первого ранга П.П. Мелкишев. Что ж, Борис Михайлович, буду разбираться со своим начальником седьмого отдела.
- Не затягивай только.

- Нет, Борис Михайлович, в случае с Мелкишевым о предательстве речи быть не может. Начальник седьмого отдела искренне заблуждался, злого умысла навредить стране он не имел. Мы с Ильичёвым уверены, что ему нужно дать возможность искупить свою вину на линии фронта.  
- Хорошо. Поступайте как решили. Если он понадобится Лаврентию, то он его из-под земли достанет.    


Квебек. Канада

Мотинов сидел в пивном баре в центре города Квебека и пил пиво Лаббат с креветками. Он смотрел в окно на старинную цитадель построенную французами ещё в конце семнадцатого века и неоднократно усиленную в девятнадцатом веке англичанами. Над крепостью развивался британский флаг, у главных ворот её стояли часовые в медвежьих шапках и в традиционных красных мундирах. Возле крепости стояло два чёрных Форда Би, очень напоминающие подполковнику командирские эмки. Два часа назад в цитадель прибыл генерал-губернатор Канады граф Александр Кембридж Атлон. Мотинов знал, что старая французская крепость является второй официальной резиденцией представителей британских королей в заморской колонии.  Также советской разведке было известно, что всегда, когда Достопочтенный граф живёт в Квебеке, он регулярно посещает этот бар. Как старый английский аристократ, брат жены короля Георга Пятого, скончавшегося пять лет назад, урождённый его светлость принц Александр Текский был верен традициям установленным задолго до того, как он был утверждён королём Георгом Шестым, на эту должность. Британские монархи ошибочно полагали,  что генерал-губернаторские «хождения в народ», в сердце французской провинции прибавляли популярность английскому королевскому дому среди их французских подданных.
Для проведения операция по вербовки важного агента франкоязычная провинция была выбрана военным атташе и его замом не случайно. Мотинов был уверен, что здесь его в лицо никто не узнает, и что его акцент ни у кого не вызовет подозрения. Англоговорящие канадцы будут уверены, что он, хорошо знающий их язык, француз, а квебекские французы, со своим паршивым английским, акцента в его речи не заметят.

Подполковник приканчивал третью кружку Лаббата, когда из ворот цитадели наконец-то вышел Достопочтенный граф, его секретарша и адъютант. Отдав приветственный салют браво топнувшему ногой и проделавшему замысловатые манипуляции с винтовкой часовому, Александр Атлон снял форменную фуражку, вытер платком лысину, поправил свои подкрашенные рыжие усы и подмигнул своему секретарю.    
- Пора слега охладиться, - сказал он адъютанту. - Сентябрь в этом году выдался жарким.
- Да, сэр. Вы правы. Особенно он жаркий в России, - молодой капитан был тоже родом из старого аристократического рода, спрятавшего своего единственного наследника подальше от войны, и иногда позволял себе отпускать двусмысленные шуточки, находясь  в неформальной обстановке.
Граф был в прекрасном расположении духа. Он громко расхохотался и вошёл в дверь бара услужливо открытую для него адъютантом.
Пока Сэр Александр мыл в туалете руки,  капитан подошёл к стойке и заказал три бокала пива, одну большую и одну поменьше миски с хвостиками лобстеров, сливочное масло в трёх фан-дю, три дюжины тигровых креветок на разных тарелках и соус к ним.
Услышав заказ адъютанта Пётр Пётрович нахмурил нос. Что это за хреновина такая  фан-дю? Я, вроде, по-английски свободно говорю, но этого слова никогда не слышал. Нужно будет глянуть когда им  заказ принесут.
Граф Александр уселся в углу бара за столик на двоих. Место было идеальным для частной беседы. Полумрак помещения обеспечивал генерал-губернатору его инкогнито, а положение угла позволяло его адъютанту контролировать ситуацию в баре. А капитан у Достопочтенного графа не дурак,- отметил для себя Мотинов. – Служит сразу в двух должностях: охранник и адъютант. Позицию занял великолепную.
Из дамской комнаты вышла секретарь Атлона. Она на секунду остановилась, нашла взглядом своего шефа и его верного слугу, и убедившись, что для неё за их столиком места нет, неспешно пошла по залу. Именно ради этого момента в Квебек приехал Мотинов.

Советская военная разведка уже несколько месяцев разрабатывала стенографистку Элеонор Смит. Её кандидатура была выбрана после тщательного анализа окружения премьер-министра и генерал-губернатора. Женщина хоть и была недурна собой, но не имела ни семьи, ни друзей. По агентурным  данным у неё на это просто не было времени. Перед началом операции по романтической вербовке секретаря Сэра Атлона, военный атташе посольства Советского Союза в Канаде шифрограммой запросил  на это разрешение у генерала Панфилова.  Военные разведчики крайне редко использовали этот метод в работе с женщинами-агентами. Пользоваться чувствами обманутой женщины для них было чем-то вроде табу. Руководство Управления считало, что романтическая вербовка легко могла выйти из под контроля.

Не прошло и года с начала её трудовой карьеры в местном муниципалитете, как она была замечена лейтенант-губернатором провинции и получила предложение перейти на работу в уютную резиденцию представителя королевской династии в Новой Шотландии. Прекрасный вид на залив и океанский порт, открывавшийся из окна офиса, позволял ей теперь каждый день любоваться милыми её сердцу торговыми судами, пассажирскими пароходами и военными кораблями, проходившими мимо Галифакса на рейд Бэдфортского залива.    
Новая должность мисс Смит очень нравилась. Её босс, пожилой и очень интеллигентный отставной судья, работой Элеонор не загружал и если бы не одно обстоятельство, то судьбу девушки можно было бы назвать счастливой. Дело было в том, что лейтенант- губернатор сидел в своём кабинете по двенадцать – четырнадцать часов в день. Он читал газеты и книги, слушал радио и обсуждая новости со своими приятелями. Иногда принимал у себя видных бизнесменов и политиков провинции. Лейтенант-губернатор вёл светскую жизнь, не оставляя ни одного свободного  на личную жизнь своему секретарю.
За пять лет службы на своём посту Элеонор, отточила своё профессиональное мастерство и пользовалась заслуженным уважением среди политиков не только в Новой Шотландии, но и далеко за её пределами. Перед уходом со своего поста на заслуженный отдых, отставной судья порекомендовал своего преданного помощника Достопочтенному графу Александру Атлону и, засидевшаяся в девицах Элеонор оказалась на равнозначной должности, но уже в столице государства.

За десять лет, прошедших после окончания института, Элеонор Смит никогда не чувствовала себя так уютно, как сегодня. Что это? Какое-то особое пиво? Или это обаятельный и остроумный француз на меня так подействовал?  Впервые в жизни она встречала такого необычного мужчину. Ей хотелось чтобы встреча эта продолжалась бесконечно долго, или хотя бы повторилась опять. Она с удовольствием слушала Пётра Мотинова, смеялась над его шутками, удивлялась необыкновенным приключениям, участником которых он был и восхищалась его находчивостью, когда он рассказывал о том, как он выпутывался из сложных ситуаций.
Она была так увлечена своим новым другом, что даже не заметила как Достопочтенный граф и его адъютант закончили свой рыбно-пивной обед и направились к выходу.
- Простите сэр, но я должен забрать от Вас мою коллегу, - капитан появился за спиной стенографистки неожиданно для Элеонор.
- Я присоединюсь к вам через минуту Джеймс, - сказала Элеонор попрощалась с Мотиновым и направилась в сторону туалетов.
Капитан вышел из бара и догнал медленно идущего по направлению к цитадели графа Атлона. Как только за адъютантом закрылась дверь Элеонор вернулась к столу и положила перед подполковником салфетку.
- Найдите меня в Оттаве, пожалуйста. Здесь адрес. Я хочу с Вами увидеться ещё хотя бы один раз, - еле слышно произнесла она глядя в окно на удаляющуюся парочку английских вельмож.  
- Непременно, но когда Вы вернётесь в столицу? - Пётр Пётрович положил свою руку на запястье Элеонор.
- Через неделю, максимум полторы, - быстро ответила женщина и скорым шагом направилась к выходу.
Мисс Смит ушла, а подполковник взял в руки маленькое глубокое керамическое блюдце с растопленным сливочным маслом, стоящее в металлическом подсвечнике и пальцами загасил горящую под блюдцем свечу.
Так вот ты какое «фан-дю». В  жизни бы не догадался так растапливать масло, для того чтобы макать в него очищенные хвостики омаров. Впрочем, нет. Правильнее сказать – лобстеров.

Ближнее Подмосковье.

- Встать. Смирно. Товарищ преподаватель , шестое классное отделение шифровальщиков к занятиям готово. Отсутствующих нет. Дежурный по классному отделению курсант Гнеденко.
- Вольно. Садитесь, - смущенно сказала Татьяна Васильевна Сорокина. Бывший профессор математики МГУ никак не могла привыкнуть к военной форме своих студентов и к утренним докладам дежурных по группе. Работая в спецшколе шифровальщиков Разведуправления второй месяц, она все ещё чувствовала себя неуютно в этой учебной аудитории. Стены класса были увешаны портретами Сталина, Буденного, Ворошилова и Берии. Ей постоянно казалось, что вождь и отцы командиры следят за ней не отрывая глаз. Особенно старается Лаврентий Павлович, зачастую думала Сорокина. Вон и плакат под ним висит, соответствующий - «Кто не с нами, тот против нас». И ещё эта странная девушка в красной косынке. Приложила палец к губам и написала под собой «Враг подслушивает». А как же мне с мужем поговорить о работе? Раньше мы с ним каждый день обсуждали наших студентов, вместе готовились к лекциям, я к своим, он к своим. А теперь в нашем доме введён железный  закон: «О работе ни слова». Зря я, наверно, согласилась из университета сюда перейти. Хотя, с другой стороны, надбавка за секретность и продовольственный паёк - хорошая компенсация за неудобства.

Полковник вышел из класса, а курсанты замерли на своих стульях и каждый из них представлял себя на месте несчастного Панченко.


Октябрь 1941

Под Харьковом.

Уже много дней военной инженер первого ранга Мелкишев  не мог найти ответ на мучивший его вопрос:
Что произошло за закрытыми дверями Разведывательного управления, после чего он в течении двух дней сменил свой уютный кабинет начальника седьмого отдела в центре Москвы, на промозглый блиндаж командира сапёрного батальона на подступах к Харькову?
Получив в строевом отделе предписание о своей незамедлительной отправке на фронт Павел Петрович хотел  было задать прямой вопрос генералам Голикову и Ильичёву – «за что?», но
в последний момент благоразумие взяло верх над возмущенным и оскорблённым самолюбием. Мелкишев вдруг вспомнил о десятках бывших сослуживцев, которые сгинули навсегда, не прощаясь и без объяснения причин. Возможно это не такой уж и плохой расклад. Отправляют ведь на фронт, а не в лагерь. Значит я где-то проштрафился и мне дают возможность реабилитироваться. Если сейчас попытаться выяснить «за что?» и «почему?», то могут с фронтом и передумать. В худшую сторону. Лучше с судьбой в «русскую рулетку» не играть.  Не ровен час в барабане только один холостой патрон был и он достался мне, а остальные были все боевые.

Служить под руководством своего старого приятеля полковника Старинова,  Павлу Петровичу нравилось. Они, два опытных инженера ранее служившие вместе в Разведупре, понимали друг друга с полуслова. В начале октября батальону  Мелкишева было выделено десять тонн взрывчатки  с приказом заминировать промышленных предприятия, пути железнодорожного сообщения и электростанции находящиеся в зоне его ответственности. Приказ был предельно ясен и лишних вопросов не вызвал. Сердце Павла Петровича неприятно заныло лишь тогда, когда  из штаба инженерно сапёрной группы пришёл приказа заложить радиоуправляемую мину в бывшем партийном особняке на улице Дзержинского 17. Ведь в этом доме когда- то жили Косиор и Хрущёв. Как же можно его взрывать? Уточню как я этот приказ лично у Старинова.
- Илья Григорьевич, добрый день, это Мелкишев, - поздоровался по телефону с лучшим подрывником Красной Армии Павел Петрович. – Я тут получил приказ заминировать один дом. В нём когда-то жили известные люди, один из них и сейчас член Политбюро. Хочу услышать от тебя подтверждение приказа.
- Что-то ты, Павел Петрович, на себя стал непохож, с тех пор как отдел оставил. Не узнаю отважного разведчика.
- Илья Григорьевич, я обжегся на  молоке, причём, скажу тебе по секрету, до сих пор не знаю где и когда, поэтому теперь на воду дуть вынужден. Я уж и не знаю с какого боку неприятности ожидать. Так что извини, за то, что отрываю от дел, проясни ситуацию с домом-то.
- Я тебе вот что скажу, Пал Петрович, - голос старого друга стал сухим и колючим. - Человек, который в том доме жил, сейчас курирует эту операцию от имени ставки. Так что даю тебе полное добро на её проведение. В детали не вмешиваюсь. Поэтому помни, если всё пройдёт как задумано, представлю тебя к высокой правительственной награде, ну а если нет, так винить будешь только себя.

Начальник Харьковского гарнизона, командир 58-й пехотной дивизии вермахта генерал-лейтенант Георг фон Браун был двоюродным братом знаменитого основоположника немецкого ракетостроения Вернера фон Брауна. Генерал со своим штабом временно разместился на окраине города в неприметном деревянном доме. В комнате, переделанной под его рабочий кабинет, кроме него и начальника штаба дивизии тридцатого октября находился капитан-инженер, командир сапёрного батальона.
- Господин генерал, - докладывал капитан Гейден. - Минная обстановка в Харькове и пригородах очень напряжённая. Непосредственно в городе русскими были заминированы центральная телефонная станция, электростанции, водопроводные и канализационные сети, городская система центрального отопления, путевое и диспетчерское хозяйство станций Харьковского железнодорожного узла. Кое где взрывы нам удалось предотвратить. К сожалению не везде. Минами замедленного действия были разрушены цеха и помещения всех крупных предприятий города. Мы обнаружили свыше трёхсот мин замедленного действия и мин-ловушек в особняках в центре Харькова. И наши солдаты не прекращают работы по обезвреживанию  фугасов ни днём, ни ночью.
- Хорошо поработали капитан. Продолжайте в том же духе, - генерал посмотрел на своего начальника штаба. – Ульрих, ты когда выберешь нам здание для постоянного базирования? Из этого клоповника невозможно руководить гарнизоном.
- Мой генерал, как только наш доблестный Вальтер Гейден обезвредит все мины  в центре города, мы тут же переедем в приличное помещение.
- А ты хоть выбрал это «приличное помещение»?
- Так точно, мой генерал. Это дом в котором жил первый секретарь компартии Украины Хрущёв.
- Что скажешь Вальтер? – генерал с любопытством посмотрел на сапёра.

После окончания совещания, когда командиры батальонов и рот разошлись по своим подразделениям, Старинов отвинтил крышку фляжки, взял два стакана и сказал:
- Паша, давай выпьем за сегодняшний успех. Ты отлично поработал. Я завтра же напишу представление на орден.  Честно говоря, твой подвиг заслуживает «звёздочки», но учитывая обстоятельства твоего появления в моей группе, думаю, что лучше ограничиться меньшим. Чтобы было наверняка. «Боевым красным знаменем». Надеюсь не возражаешь?
- Илья Григорьевич, какие могут быть возражения, спасибо огромное, - Мелкишев крепко пожал руку друга и взял свой стакан с водкой.
- Не благодари ты меня. Во первых, ты его заслужил, а во вторых, ещё не получил, - ответил Старинов.  – Давай накатим по первой.
Они выпили и закусили американской тушёнкой с солёными огурцами.
– Расскажи-ка мне как ты провёл минирование на Дзержинского, в доме Хрущева, - предложил Илья Григорьевич. – Мне ведь красочно нужно подвиг твой описать в представлении, с деталями. Чтобы в наградном отделе удивились твоей находчивости.
- Не поверишь. Минировали среди бела дня. Я даже оцепление на улице не выставил. На двух грузовиках завёзли шестьсот килограмм взрывчатки и полторы тонны угля. Разгрузили и то, и другое в подвале дома в котельной. Потом сняли деревянный пол, вырыли в земле яму в два метра глубиной, заложили туда триста пятьдесят килограмм тротила. Засыпали взрывчатку землёй, разровняли, положили пол на место и ещё двести пятьдесят килограмм положили на пол. Сверху тротил завалили углём. В освободившиеся от взрывчатки ящики положили вынутый из ямы грунт, подмели пол, погрузили ящики на машины и уехали.
- Но ты же знал, что немцы будут искать мины. Неужели был абсолютно уверен, что они не найдут взрывчатку под землёй.
- Чтобы немцы глубоко не копали я придумал трюк. Тут мне помог опыт предыдущей работы. Я решил им дать знать о минировании здания. Как раз поэтому мы и не прятались от местных жителей.  Давай по второй накатим, я к самому интересному подхожу. Ух хороша. Так вот, не взирая на то, что вся улица видела, как мы полдня копошились вокруг дома, рассчитывать на то, что найдётся предатель я не мог. Понимаешь? Я решил действовать наверняка, и оставил в Харькове человека, который под видом предателя, должен был дождаться когда немцы проявят к дому интерес и рассказать им про кучу угля и подозрительные ящики в подвале.
-  Молодец. Быть тебе Паша, орденоносцем, - захмелевшим голосом сказал Илья Григорьевич.
- Да, я вроде как, правительством в этом плане и так не обижен.
Не спавшие всю ночь офицеры, проведшие на ногах больше суток, перенервничавшие в ожидании доклада подпольщиков о результатах взрывов в Харькове и опрокинувшие два раза по стопятьдесят, разговаривали уже с трудом.
- Орден лишним не бывает.
- Согласен, не бывает.
- Ну, давай по третьей, за твою награду и спать. Ночью опять кнопки жать пойдём на радиостанцию.
- Пойдём.



Оттава. Канада.

Пётр Мотинов ждал Элеонор на остановке трамвая с букетов розовых гвоздик и бутылкой французского вина Бордо, урожая тридцать шестого года. Поверх его безупречного тёмно-серого двубортного костюма, создающего своей квадратной линией плеча, видимость мощного торса, было одето драповое пальто, которое подполковник, невзирая на прохладную погоду, оставил расстёгнутым. Между длинными широкими лацканами пиджака виднелся галстук из синего шёлка, украшенный простыми геометрическими узорами. Фетровая шляпа с загнутыми по краям  полями открывала вид на стильную причёску полубокс, а на идеально выбритом мужественном лице «квебекского бизнесмена» блуждала мечтательная улыбка.  
Мисс Смит, спешила на свидание со своим другом. После месячного ожидания встречи с ним, Элеонор стала терять надежду на то, что увидится с французским джентльменом опять. Поэтому она была бесконечно рада услышать по телефону его голос. Всю вторую половину рабочего дня секретарь стенографистка с нетерпением смотрела на большие напольные часы, стоящие в углу приёмной генерал-губернатора и ждала, когда же наконец старинные куранты пробьют свою мелодию пять раз.
Они договорились встретится в на остановке «Королевский вид парк» в шесть вечера и там решить, позволяет ли погода погулять по парку или им стоит подыскать место где-нибудь в уютном ресторанчике. Когда Элеонор вышла из трамвая Пётр сделал несколько шагов навстречу ей, а женщина, увидев мужчину своей мечты, о котором она думала каждую ночь, кинулась ему навстречу. У него в руках цветы и дорогое вино. Он думал обо мне. Какое счастье.
Мгновенно забыв о традиционной английской сдержанности Элеонор обняла Пётра за шею и поцеловала его в губы. Собственно говоря, ей, дочке рыбака, до сегодняшнего дня жертвующей своей личной жизнью ради карьеры, и не была присуща аристократическая манера поведения.
Пётр стоял слегка склонившись вперёд и целовал губы Элеонор. Цветы и вино не позволяли ему обнять её, но этого и не требовалось.

Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, - вспоминая напутственные слова генерала Панфилова думал Станислав, сидя в подвале дома со связанными за спиной руками.
Над его головой скрипели половицы под ногами офицеров штаба, передвигались табуретки, кто-то  крутил рукоятку настройки радиоприёмника, слышалась сербская и английская речь.
- Драголюб, его нельзя расстреливать, - говорил по-сербски мужчина с жутким английским акцентом. – Он офицер союзников. Это против правил и если Вы, всё же поступите по-своему, я доложу об этом в Лондон. Думаю, что ни Британское правительство, ни правительство Югославии в изгнании не одобрит Ваше поспешное решение.
- Джеймс, пойми. Ну какой он русский? От него за версту пахнет Болгарией. Уж я то братьев славян знаю хорошо.  Он коммунистический лазутчик и его к нам прислал Тито. Я хорватское нутро Иосипа знаю. Хитёр как лис.
- Дай мне с ним поговорить, я не верю, что он титовский лазутчик.
- Говори сколько хочешь, Джеймс. Если докажешь, что он русский, отпущу, а если не докажешь, то я его сам расстреляю. Великая Сербия должна быть чиста от немцев, мусульман, хорватских усташей, сербских коммунистов и их болгарских союзников. Лазар, вытащи из подвала пленного, - крикнул часовому стоявшему в дверном проёме полковник Михайлович.
- А как насчёт русских? От них ты тоже планируешь отчищать Сербию? – спросил капитан английской разведки Драголюба.
- А что мне русские? Если будем вместе воевать против общего врага, то будем дружить, а если они придут сюда и попытаются занять место немцев, так я и против них свои отряды поведу.
Лазар Митрович вывел Станислава под руку из погреба.
- Сними с него повязку, - сказал капитан британской спецслужбы.
Молодой щуплый серб развязал платок и снял его с глаз лейтенанта.
- Do you speak English? – капитан внимательно смотрел в глаза Станиславу, пока тот щурился адаптируясь к яркому дневному свету.
- Yes, I do. I also can fluently speak German. Bulgarian and Russian languages I consider as my mother tongue.
- Что он говорит? – с неподдельным интересом спросил капитана Драголюб.
- Он говорит, что свободно владеет английским, немецким, а болгарский и русский считает своими родными языками. И ты знаешь Драголюб, я ему почему-то верю, - во взгляде капитана легко читалось торжество его правоты. – Я надеюсь ты больше не будешь утверждать, что этого молодого полиглота к нам прислал слесарь Тито, у которого всего-то пять классов образования.
Джеймс повернулся на табуретке к Ангелову.
- И так, молодой человек, начнём сначала. Кто и зачем Вас прислал в штаб четников?
- Я прибыл в Югославию из Москвы. Из штаба партизанского движения, - уточнил Ангелов. - В мою задачу входит воспрепятствовать развитию гражданской войны между отрядами воющими против фашистов. Убедить лидеров обеих армий координировать свои действия в борьбе с общим врагом. А если это не представляется возможным по техническим или политическим причинам, то хотя бы сохранять нейтралитет.
- Наши внутренние разногласия это не ваше дело, - полковник Михайлович грубо прервал речь Ангелова. Он прекрасно понимал, что коммунисты Броз Тито для русских гораздо дороже, чем его четники, воюющие за этнически чистое государство. Он также отдавал себе отчёт в том, что если он пойдёт на поводу у русских и заключит перемирие с этим хорватским выскочкой, то Москва потребует подчинить его отряды Народно Освободительной Армии Югославии.
Для того чтобы понимать к чему меня  склоняет «отец всех народов» товарищ Сталин, мне даже не нужны здесь английские советники. Хотя именно они ежедневно убеждают меня не давать развернуться НОАЮ. Парня нужно конечно же отпускать. С англичанами ссориться не стоит, да и русские мне не простят, если я его расстреляю.
Больше чем сказал Ангелов отвечая на первый вопрос Джеймса, капитану Британской разведки выудить из Станислава не удалось. В тот же вечер молодой болгарин, выехал на телеге в район горного полевого аэродрома, контролируемого четниками. Целую неделю он ожидал очередного английского транспортного самолёта, который доставил партизанам боеприпасы и медикаменты, а забрал с собой его и, сбитых немцами над территории Югославии, британских лётчиков.


Декабрь 1941

Москва.

- Поздравляю с высокой правительственной наградой и возвращением с фронта, - генерал Панфилов радушно улыбался Павлу Петровичу Мелкишеву. – Мы с Ильичёвым очень рады за тебя. Много наслышаны о твоих подвигах на сапёрном поприще. Ты садись, садись. В ногах правды нет. Разговор у нас с тобой будет не долгий , но важный.
Военный инженер первого ранга прошёл в глубь кабинета и сел в кресло напротив начальника Разведупра и его замполита.
- Павел Петрович, что ты знаешь о сверхмощных взрывах? Слышал ли ты что-нибудь об атомном оружии? По лицу вижу, что не слышал и не знаешь, - Алексей Павлович закурил трубку и посмотрел на Ильичёва.

И заметь, раньше таких перерывов у нас не было.  
- Лена, я тебе ещё раз говорю. У меня очень ответственное задание. И о нём я говорить с тобой не буду.
- Со мной не будешь, значит поговоришь с Павловым, - жена Мотинова голоса не повышала, но говорила очень убедительно. - Вот если сумеешь убедить первого секретаря посольства в том, что у тебя не завелась местная патскушка, а ты спишь с кем-то по заданию Разведупра, то я уеду с дочкой в Москву и там пережду, пока ты выполнишь своё «задание».  А вот если Павлов тебе не поверит, то тогда в Москву мы поедем вместе, где по прибытию сразу же и разведёмся. Только хорошо подготовься к разговору, и не забудь, Виталий Григорьевич по совместительству полковник НКВД. Ему лапшу на уши навесить будет труднее, чем мне.
Мотинов молчал. Ни  спорить, ни тем более ругаться  с женой он не собирался. Пётр Пётрович любил супругу и обожал свою маленькую дочурку. Расставаться с ними он очень не хотел, но прекрасно понимал, что для успешного продолжения операции «Цитадель» ему нужно внутреннее спокойствие и неограниченное семьёй свободное время.
Вот и сейчас, ему пора было уже одеваться чтобы идти в гости к Элеонор. Неделю назад он пообещал ей, что они встретят Рождество вместе. Как не вовремя Лена подняла этот щекотливый вопрос. Хотя какая разница? Сегодня или через неделю. Его всё равно когда-то пришлось бы решать кардинально. Нужно посылать шифровку в центр и отправлять жену  с дочкой кораблём домой . Павлову об операции говорить нельзя, иначе он, через Берию, продавит этот вопрос и возьмёт разработку Элеонор  под свой контроль.
- Лена, где моя рубашка с вышитыми на воротничке буквами J.W.?
- Ты что, опять уходишь на ночь глядя? – супруга зашла в спальню с рубашкой Пётра в руках.
-Да, мне пора. Я и так уже опаздываю, - ответил Мотинов натягивая на ноги шёлковые носки.
Лена бросила рубашку на кровать рядом с мужем.
- Неужели нельзя хотя бы на праздник дома побыть? Я ведь дочь к Павловым отправила не для того чтобы тебе скандал устроить, а для того чтобы побыть с тобой наедине, - она опустила скрещенные на груди руки, полы её не завязанного халата разошлись, и Мотинов увидел, что у супруги под халатом ничего не одето. Лена пристально смотрела на Пётра, оценивая реакцию мужа.
- Может ты хоть сегодня обратишь на меня хоть чуточку своего мужского внимания?
Придётся мисс Смит подождать. Отложу-ка  я дело государственной важности на полчаса. Никуда Элеонора  из под меня уже не денется. Он сбросил с кровати рубашку с инициалами Жака Вильнёва на воротничке и поманил супругу к себе.


Москва.

- Так ты говоришь, что полковник Михайлович готов бросить своих четников сражаться с нами, в том случае если мы попытаемся занят место немцев в Югославии? Интересную позицию занял Драголюб, - задумчиво произнёс генерал Панфилов. - А ты, Ангелов, молодец. Задание хоть и не выполнил, но привёз много ценной информации. Некоторые детали будут интересны даже товарищу Сталину. Ты точно запомнил месторасположение штаба четников.
- Так точно, товарищ генерал. На карте я указал и место где находится штаб Михайловича, и место где они принимают английские самолёты.
- Ивана Иванович, я думаю это будет политически дальновидно, если мы пошлём Тито шифровку с координатами базы его бывшего друга. Пусть он сам решает, как ему поступить.
- Поддерживаю Ваше решение, товарищ генерал, - ответил Ильичёв и обратился к лейтенанту.
- Станислав, а расскажи-ка ты мне, что ты видел своими глазами? Как тебя встретили, куда привели? Как отряды четников выглядят? Ты ведь у них больше недели прожил. Не так ли?
- Дом, в котором меня держал Дража, так они называют Драголюба Михайловича, был обычным крестьянским жильем. Называли его "Дом у пяти сосен", там поблизости действительно стояли пять хвойных деревьев. На крыльце перед входом висит чёрный флаг с белыми черепом и костями. Над черепом дугой по-сербски написано «За короля и отчизну», а под костями надпись «Свобода или смерть». Внутри дома - обычная сельская обстановка. Когда меня ввели в штаб я увидел посередине большой комнаты длинный деревянный стол с лавками по сторонам. Во главе стола сидел Михайлович, справа от него сидел начальник штаба, а слева командир батальона майор, за ним английский капитан, имя Джеймс, фамилию не знаю, а дальше располагались, по чинам, все остальные офицеры. Это традиционный для сербского мужского застолья порядок размещения людей за трапезой. На одних была офицерская униформа, другие носили отчасти военную, отчасти сельскую одежду, а иные сидели во всем крестьянском. Все они были небритые, с длинными волосами. На шеях толстые цепи с крестами, на руках браслеты, а на пальцах кольца. У многих на груди висели английские бинокли, а некоторые из них имели кожаные армейские планшеты. Пока молодая девушка, дочь или сноха хозяина дома, носила вдоль стола полный горшок постной фасоли и каждому накладывала половником в тарелку, до меня от противоположного края стола доносились обрывки разговора.

Принимая решение об отправке Мотиновой с ребёнком в Москву генералы Панфилов и Ильичёв ещё не знали о том, что из семнадцати подводных лодок гросс-адмирала Дёница, барражировавших в Северной Атлантике, четырнадцать постоянно находились в территориальных водах Канады.  Германская подводная флотилия вытянулась в огромную дугу простирающуюся от острова Ньюфаундленд до полуострова Новая Шотландия. Операция фашистского флота «Барабанная дробь», начатая по приказу фюрера сразу же после объявления Германией войны Соединённым Штатам, набирала обороты. Не знал об этом и подполковник Мотинов, когда в своём рапорте на имя Панфилова, аргументировал необходимость возвращения на Родину членов своей семьи.

Галифакс. Канада.

Как и планировало командование, Елена прибыла поездом в Галифакс на православное рождество седьмого января. На железнодорожном вокзале расположенном в самом центре города её встретил помощник военно-морского атташе. Хотя Лена редко видела его на территории советского посольства она обрадовалась встречи с ним. Невзирая на то, что Петя успокаивал её перед дальней дорогой и предупреждал о том, что её встретят в Галифаксе и посадят на корабль, она всё же боялась оказаться беспомощной вдали от мужа со слабым знанием чужого языка. Молодой человек поздоровался с Мотиновыми, подхватил чемодан Елены и, не расставаясь со счастливой улыбкой на устах, скорым шагом вышел на привокзальную площадь. До флотской гостиницы путешественники добрались пешком за двадцать минут.
– Я приду за вами завтра утром и провожу вас до торгового судна, на котором вы поплывёте в Англию, - инструктируя Лену Денис продолжал улыбаться. – Так как мы находимся на военно-морской базе, то постарайтесь за её пределы не выходить.
- Могут не выпустить? - поинтересовалась Лена.
- Выпустить-то выпустят. Без вопросов. Но без меня назад не впустят, - он поставил на стол средних размеров ридикюль, ожидавший их в номере отеля. - Здесь я приготовил для вас кое- какую провизию на пару дней. А как только судно выйдет в открытое море вас начнут кормить вместе с экипажем и пассажирами судна.
- А как называется пароход на котором мы поплывём? - спросила маленькая Лида.
Денис присел перед девочкой на корточки и сказал:
- Пароход называется «Фраер Рок», и ходит под флагом Панамы, - ответил представитель разведки ВМФ.
- А как это перевести на русский? - девочке явно льстило внимание симпатичного флотского офицера.
- Я точно не знаю, что судовладельцы имели ввиду давая судну такое название. По-английски «Фраер» означает монах, а «Рок» это или камень, или утёс, или скала. Поэтому мне кажется, что это «Монашеский камень», - ответил поднимаясь Денис.
- Не хотелось бы, чтобы это был «камень», - сказала Елена. - Нехорошее это название для парохода. «Рок» ведь можно перевести как глагол качаться.  Может быть они имели ввиду «Раскачивающийся монах»?
- Про камень это Вы точно подметили. Нехорошая примета ходить по морям с таким названием, однако если бы они хотели назвать судно «раскачивающимся монахом», то поменяли бы порядок слов и написали бы «Рокки Фраер». Да бог с ним, с названием. Считайте, что это «Монашеская скала» или не думайте об этом. Отдыхайте. Увидимся завтра, - после этих слов Денис вышел из гостиничного номера и отправился в офицерский бар, где он обычно собирал информацию для своих докладов в Оттаву.

Никогда не знаешь какие последствия могут вызвать необдуманно брошенные слова. Не устроила бы мужу скандал, из-за его ночных похождений, сидела бы сейчас с ним  и пила чай с шоколадными конфетами. Нет, бабья ревность во мне взыграла. А то как же. Я дома одна, а он где-то с другой. А о том, что до этого десять лет душа в душу прожили даже не вспомнила. Вот мне и расплата за дурь. Смерть за нами с  Лидочкой пришла. Доченька моя, кровинушка. Совсем ты мало пожила.
От этих мыслей Лене вдруг стало невыносимо плохо и она громко разрыдалась, а перепуганный плачем матери, ребёнок присоединился к ней.  

Подводников гросс-адмирала называли волками не только за применяемую ими тактику групповой охоты, но и за хищническое поведение капитанов лодок. Когда одинокий волк врывается в средину отары, он старается ранить как можно больше овец, в надежде вернуться позже и добить раненых. Так, и  корветтенкэптан Калс с товарищами, уходя от преследовавшего его миноносца в сторону Ньюфаундленда, рассчитывал добить повреждённые им суда, вернувшись на место боя чуть позже. Капитан лодки абсолютно справедливо полагал, что транспортники не смогут продолжать свой путь в Англию. Он также надеялся на то, что у канадских сил сопровождения не хватит боевых кораблей для защиты отставших судов. Пройдя на глубине двести метров чуть больше часа и получив от акустика доклад об отсутствии поблизости надводных кораблей противника, Калс дал команду на всплытие подлодки.
После открытия люка капитан первым поднялся на рубку и даже не удивился увидев стоящий в двух милях от него пароход.

В торговом флоте ходящим под флагами стран британских колоний, капитанов судов было принято называть «мастер». Ерик Г. Слот, был Мастер с большой буквы. За тридцать с лишним лет он прошёл путь от трюмного матроса до капитана судна и знал своё дело. Он одинаково хорошо разбирался в навигации в открытом океане и в лоцманском деле, он мог оптимально разместить максимальное количество груза на палубе и в трюмах, и умело руководил своей разношерстной командой. Одного лишь не знал Мастер  Слот – он не знал, что немецкие подводники воюют без правил. Слот остановил «Фраер Рок» в ста морских милях от Ньюфаундлендского мыса Кейп Рейс и приступил к наведению пластыря на пробоину в носу судна. Панамский Мастер был уверен в том, что лучше потерять пару часов на ремонт юта и заделать дыру, а потом дойти до порта Сент-Джонс на крейсерской скорости в десять узлов, чем ковылять туда почти сутки, выжимая не более четырёх морских миль в час. Старому доброму моряку было невдомёк, что корветтенкэптан Калс был настоящий «волк» в человеческом обличии, и что он должен обязательно вернуться.  

Прорыдав с дочерь несколько минут Лена успокоилась и прислушалась к шумам доносящимся откуда-то сверху. Странно, мы не тонем, но и не двигаемся. Снизу, в машинном отделении тишина. Кажется, все  матросы бегают по палубе и что-то перетаскивают . Может это ещё не конец?
Она взяла Лиду за руку и мать с дочерью поднялись на свежий воздух. Палуба судна оказалось запружена народом. Работать матросам сухогруза активно помогали офицеры и солдаты королевских воздушных сил Канады путешествующие на «Фраер Роке» вместе с Мотиновыми в Англию.
- Слева по борту лодка!!! - голос кричащего был полон ужаса и этот ужас, вместе с безнадёжностью мгновенно поселился в сердце каждого стоящего на палубе.
- По местам стоять! - С капитанского мостика подал команду в громкоговорящую трубу Мастер Слот, и повернувшись к радисту добавил:
- Радируй на «Монтгомери». «Немецкая подводная лодка находится  на сорок пятом градусе  пятьдесят одной минуте Северной широты и пятидесятом градусе пятьдесят второй минуте Западной долготы.  Нас атакуют. SOS SOS SOS».
Матросы побежали на свои рабочие места, проворно заскользили по лестницам ведущим в трюма и машинное отделение, и через пару минут до оставшихся на палубе пассажиров донёсся шум работы дизельного двигателя.  
Лётчик, техники и механики подошли к левому борту и устремили свои взгляды на U-130. Мать и дочь Мотиновы присоединились к ним и Лена увидела, как в направлении их сухогруза медленно приближается немецкая подлодка находясь в надводном положении,.

- Стоп машина. Торпедные аппараты «Товсь», - командовал в телефон стоя на рубке капитан Калс.
Он остановил лодку на дистанции один кабельтов от сухогруза и не спеша готовился отправить его ржаветь на дно океана. Получив подтверждение выполнения команд Калс скомандовал:
- Пли!

Мастер Слот увидел пенистый след торпеды, быстро приближающийся к судну, крикнул в трубу связи с машинным отделением:
- Полный вперёд!
«Фраер Рок» вздрогнул и разрезая воду своим дырявым носом попытался уйти с линии огня.

- Курт, эти панамцы вообще обнаглели. Ты видел? Они увернулись от атаки. Я от них такой прыти не ожидал. Что ж, придётся на них тратить третью торпеду, - штурман подлодки понимал, что несмотря на серьёзность ситуации, капитан иронизирует. - А может лучше, в честь моего дня рождения, расстрелять их из пушки?

Продолжение будет?

Еще пара вопросов.
Автор вы?.
Кроме данного сайта на других ресурсах опубликовано?

Илья, ну зачем бы я стал публиковать чужие произведения? Естественно это начало моего романа. История его создания такова. Лет пять назад по заказу гостелерадио Канады я написал сценарий фильма с таким же названием и сразу же опубликовал его на lib.ru. Делать из него роман я не собирался до этого года. В апреле в украине опубликовали две мои книги, это и послужило толчком для переработки киносценария в роман. Договор, понимаешь ли,  подписал с издателями, на издание серии книг моего авторства, вот и пришлось взяться опять за "перо", после трёхгодичного перерыва.  :'(