sobes
Экс-Участник
|
Одна группа подплывет к их деревне на байдарках, а другая подойдет к холмам противоположного берега на оленях. Нападём ночью, украдём сразу десять девушек, на байдарках реку переплывём, а там уже нас олени будут ждать, а индейцы за нами кинуться, реку переплывут, а что дальше? Бегом оленя не догонишь. Вот умный я, не зря меня шаманом избрали. Я с той группой пойду, которая на оленях ждать будет. Дальше я фантазировать не стал. У меня не загораются глаза при мыслях о рукопашном бое с охотничьем ножом в руках. Очевидно потому, что не живёт в моём сердце ненависть ни к татарам, ни к немцам, ни к французам. Я повернул русло нашей беседы в нейтральные воды и заговорил о рыбалке. Мой собеседник знал об этом промысле очень много и я с удовольствием послушал его рассказы о рыбной ловле в русле реки. Картина вырисовывалась примерно такая же, как у экскурсовода в охоте на птиц, но у нас почему-то к птицам другое отношение. Может это от наших душещипательных песен, таких как: "Над землёй летели лебеди, солнечным днём", ну и так далее. Короче этот метеоролог, сын моржа и тюленихи, вылавливает рыбы ежедневно больше, чем съедает белуха. Он так и сказал мне: - Понимаешь, Юрий, если я каждые полчаса сеть из воды не вытаскиваю, то рыба сеть рвёт, однако. - Куда же ты её деваешь? - спросил я его. - Собак кормлю, - говорит он мне. - Красной рыбой собак кормишь? Да знаешь, кто ты после этого? - Кто? - ожидая оскорбления, выпучил он на меня свои плоские глаза. - Друг ты, - говорю я ему, - самый первый мой. Он смотрит на меня так, как смотрел доктор две недели назад, и понять ничего не может. А ему и не надо. Стоит ли ему объяснять, что в ста милях на юг от его убогой деревни, та рыба, которой он собак кормит, продаётся по восемнадцать долларов за килограмм. - Сколько, - спрашиваю я его, - ты сможешь подготовить рыбы к моему следующему прилёту? - А сколько твой самолёт поднимет, столько и приготовлю. Вот это ответ. Приятно было слушать. Вернулись мои американцы, и мы пошли к самолёту. Не успел я после взлёта набрать и ста метров высоты, как услышал, что сидящая за мной женщина плачет. Ей было около пятидесяти пяти лет, по её лицу было видно, что в молодости она была очень красива. Седой красавец, сидевший рядом со мной, повернулся в пол-оборота и тихо успокаивал её. Будучи абсолютно уверенным, что это не семейный скандал, я вставил свой нос в их беседу. На мой вопрос о причине женских слёз мой сосед сказал, что плачет она по пустяку, из-за своих солнечных очков, оставленных ею в аэропорту. Если кто-то не знает, что такое боевой разворот со снижением, то я сейчас расскажу. Очевидно, я слишком долго был транспортником, и моя душа соскучилась по высшему пилотажу. Короче, я на ста метрах заваливаю разворот с креном шестьдесят градусов и, резко снизившись, сажусь с обратным курсом при приличном попутном ветре. Едва выключив двигатель и поставив самолёт на стояночный тормоз, я побежал в здание аэровокзала. Муж престарелой красавицы пошёл за мной. В аэропорту не было ни одной живой души. Но кто-то же "приделал очкам ноги"! Делаю вывод: только экскурсовод мог отважиться на такое. Беру телефон и набираю его домашний номер. Не успел он закончить своё "Хэлло", как я обрушил на него весь мой праведный гнев. - Знаешь, лайка ты эскимосская, что янки с Афганистаном сделали за два своих разрушенных дома? - спросил я его и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Страну снесли с лица земли и до сих пор танками её утюжат, всё никак успокоиться не могут. Ты хочешь, чтобы к утру над твоей ледяной избушкой вся стратегическая авиация США кружила, а морские пехотинцы на лёгких бронетранспортёрах за твоей собачьей упряжкой гонялись, пока ты очки не отдашь? Вези, - кричу я ему в трубку телефона, - их немедленно сюда. Не доводи добрых людей до крайности. Пока я упражнялся в красноречии с бывшим оленеводом, мой спутник с любопытством разглядывал меня и, когда я бросил телефонную трубку на аппарат, спросил: - Ты вообще-то кто такой и что тут делаешь? Я понял, что на такой вопрос стоит ответить подробно, и пока мы ждали эскимоса с солнцезащитными очками, я описал историю моего появления в Канаде и на крайнем севере. Выслушав до конца мою краткую биографию, он спросил: - А почему ты развернул самолёт после взлёта? Ведь очки не стоят и двадцати долларов. - Слёзы женщины бесценны, и долг мужчин, как я его понимаю, состоит в том, чтобы они появлялись как можно реже, - ответил я. Возможно, общаясь с ним по-русски, я бы постарался избежать пафоса в своих словах. Но чужой язык не всегда позволяет свести разговор к шутке или перейти на игру слов. Чтобы сменить тему разговора я спросил у американца, чем профессионально занимались в своей жизни он и его жена. Собеседник рассказал мне, что его супруга прошла путь от рядовой до главной стюардессы самой большой, в недалёком прошлом, авиакомпании США "Пан Американ", а он был палубным лётчиком-истребителем на авианосце "Д.Эйзенхауэр", дослужился до майора и сейчас, как и его жена, отдыхает на пенсии. Мне стало ясно почему он оставался равнодушным к моим тщетным потугам удивить его мастерством пилотажа на предельно малых высотах.
|